— У тебя есть алиби.

— Я был в «Люке».

— Другое алиби. — Гм?

— Доктор Хомели утверждает, что вы с ним беседовали с четырех до четырех сорока пяти. Два алиби, Стот, лучше одного, даже если одно из них фальшивое. Так что я знаю — убийца не ты.

Проклятие! Я совсем забыл о Хомели. Фернандо солгал по моей просьбе, но этого не требовалось. Я не знал, что Рока убили в течение того часа, который я провел у

Хомели.

— Рад, что ты не сомневаешься.

— Тебе требовалось алиби, Стот. Зачем?

— Фернандо явно что-то напутал. Придурок.

— На столе Рока лежала твоя диссертация?

— Я уже ответил на этот вопрос. — Я остановился. — Больше всего на свете мне хочется убраться отсюда. Я хочу свалить! Я не убивал его, и мы оба это знаем. Мне известно не больше, чем тебе, так что оставь меня в покое, ладно?

— Я подумаю.

— Вечером я уезжаю, Клаудия. Она помолчала.

— Чего-то ты не договариваешь. Ты его так сильно ненавидел? — Она протянула мне диссертацию.

— Нет, только этот город.

— Добро пожаловать в реальный мир, — усмехнулась Клаудия.

Я собрал вещи, и в квартире остались только паутина и катышки пыли. Потребовалось два рейса в благотворительный центр «Гудвил», зато я ухитрился запихнуть свои пожитки в машину. Все, кроме диссертации, которая лежала на полу возле телефонной розетки.

Здесь меня больше ничто не удерживало, и я понимал, что нужно садиться в машину и уезжать — как и собирался. Но я продолжал размышлять о диссертации.

Это единственный свидетель смерти моего научного руководителя. Очень жаль, что книга не может рассказать о произошедшем в ее присутствии.

Я замер. На какой странице был открыт том? Четвертая глава? Нет, пятая, посвященная альтернативным материалам для сбора запахов. Доктор Оливия-Йордан упоминала штукатурку, однако имелись и другие субстанции, в том числе образец волокнистой бумаги, показавшей неплохие результаты.

Образец. Диссертация была раскрыта на странице с образцом. Рок понимал, что убийца может забрать «яйца», однако преступник не знал о волокне. Может, Рок открыл страницу специально, в надежде, что я замечу. Ублюдок! Я почти вырвался, а он опять не отпускает меня.

Я раскрыл диссертацию, потом снова захлопнул. Нужно торопиться. Прошло уже двадцать четыре часа, а бумага имеет временной предел, после которого погрешность станет слишком велика.

В лаборатории было темно. Я включил масс-спектрометр и систему нейтронно-активационного анализа, а пока приборы прогревались, взял несколько микротрубок из образца. «Яйца» представляют собой систему микротрубок, в которой накапливаются молекулы воздуха, превышающие определенный размер. Вскрывая трубки в обратном порядке, исследователь может восстановить последовательность событий, происходивших вокруг «яйца». Национальные и международные агентства составили обширные каталоги запахов. При расследовании преступлений образцы запахов использовались чаще, чем отпечатки пальцев.

Принцип действия моей бумаги был точно таким же. Только в отличие от «яиц» микроструктура была не керамической и требовала более сложных вычислений. Впрочем, для того и пишутся докторские диссертации: берется простая идея, а затем излагается как можно сложнее, пока она не оказывается погребенной под грудой интеллектуального мусора, не имеющего к ней никакого отношения.

Обнаружить само убийство не составило труда. Сигнатура крови уникальна. На этом этапе требовалось лишь выявить следы запахов непосредственно до и после преступления. После нескольких попыток я получил вполне пригодный образец нужного временного отрезка. К счастью, в бумажном приемнике имелось несколько миллионов микротрубок.

Получив образец молекул с места преступления с интервалом пятнадцать минут в ту и другую сторону, я исключил сигнатуры Рока, потом свои, потом Тельмы — эти отпечатки были повсюду. Однако число возможных вариантов оставалось большим, потому что любой человек представляет собой приемник молекул. В образце в небольших количествах присутствовали следы всех, с кем Рок, Тельма, я и убийца встречались в воскресенье. Поэтому я удалил сигнатуры жены Рока, пуделя Тельмы, доктора Хомели. Затем открыл личную базу данных с образцами всех бывших любовников и средств после бритья. Просто удивительно, как сильно липнет к тебе запах любовника. Я исправлял ошибки специалистов по расшифровке «яиц», которые полагали, что на месте преступления присутствовал муж, тогда как на самом деле это была жена. Запахи любовников словно смешиваются. Наверное, я до сих пор немного пахну Адрианом.

Исключив все известные сигнатуры, я остался ни с чем. Я удалил убийцу Рока. Остались лишь неорганические соединения или микроскопические следы.

— Черт! Может, я сам его прикончил, только забыл?

Потом до меня дошло, что это, наверное, Тельма. У Хомели алиби, у меня алиби, и у жены Рока, наверное, тоже — раз ее до сих пор не арестовали. Тельма, старая перечница. Двадцать лет молчания тебя достали? Нет ничего страшнее отвергнутого любовника.

Для уверенности я взял еще одну группу образцов и исключил сигнатуру Тельмы, а затем принялся последовательно исключать все остальное. Удалив сигнатуры Рока, его жены и свою, я получил остаточные следы и один сильный запах, содержавшийся в моей базе данных. Наверное, основной запах принадлежал Адриану — мы расстались всего неделю назад, — а остальные Хомели и бог знает кому еще.

Чтобы покончить с этим делом, я запросил личную базу данных, уверенный, что откроется одеколон Адриана. К моему удивлению на мониторе появилось имя Рассела.

Рассел не ответил на звонок, и я проник в квартиру без спроса. Дверь ломать не пришлось — у меня сохранился ключ. Не люблю сжигать мосты.

Рассел принимал душ.

Я тщательно осмотрел кухню, потом гостиную. Уже отчаявшись, увидел на каминной полке ряд из семи «яиц». Только Рассел мог хранить свидетельства совершенного убийства на своем камине.

Шум воды за моей спиной затих, и я услышал, как Рассел выходит из душа.

— Привет, Аристотель. А я гадал, придешь ты попрощаться или нет. — Он сел напротив меня, даже не прикрывшись полотенцем.

— Эти «яйца» надолго упрячут тебя за решетку, Рассел.

— А, старье! Сомневаюсь. Где-то тут у меня даже есть пистолет. — Он порылся под кипой журналов на кофейном столике, извлек оттуда маленький пистолет и вложил прямо мне в руку.

— Ты только что отдал мне орудие убийства. Я прямо сейчас могу идти в полицию.

— Нет, не можешь.

— Думаешь, я не перешагну через то, что нас когда-то связывало? Что ты еще дорог мне? Да мне и на Адриана плевать.

— Нет-нет. У меня есть кое-что получше, чем у Адриана. Ты не можешь пойти в полицию. Я знаю — диссертация не была подписана.