Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Готово!
– Что, что, что?! Получилось?! – кинулись к нему Атаманов, Юлька и Натэла. Даже Белка выскочила из-за рояля.
– Босота гаешная… – вздохнул антиквар, открывая глаза, глядя на ребят. Затем повернулся к Соне: – Спасибо вам неописуемое, девочка.
Соня улыбнулась, пожимая плечами: мол, не за что. И лишь после этого снисходительно посмотрела через головы толпящегося возле компьютера молодняка:
– Пашка, что там у тебя?
– Есть наш графуля Радзивилл… Вот, пожалуйста, – Модзалевский Антон Владиславович. Та-а-ак…
– Что – так? – подозрительно спросила стоящая рядом Полундра, которую весьма насторожило довольное выражение Пашкиного лица. – Ты его знаешь?
– Ты помнишь парня, которого вчера Атаман до дома на Арбате вел? Натэла, на кого, ты сказала, он похож?
– На… первого бабушкиного мужа… То есть на Джорджа Клуни.
– Я ночью пробивал этот адресок – Кисловский переулок, дом два. Угадай, кто там прописан?
– Модзалевский?! – завопила на всю квартиру Юлька.
Рояль загудел, хрустальные подвески на люстре закачались, Соломон Борисович слегка поморщился.
– Точно так, – с удовлетворением кивнул Пашка. – Вернее, Модзалевские – Владислав Стефанович, Мария Станиславовна и их сын Антон, студент исторического факультета моего родного универа.
– М-да-а, – пробормотал Соломон Борисович. – Маме этого юноши дом престарелых не грозит…
– Ура-а-а!!! – заголосила Юлька, вскочив. И тут же заговорила с интонациями любимого агента Тайгера: – Что ж, горизонт проясняется, господа. Мы теперь, выходит, знаем, кто все украл.
– Или кому все отдали добровольно, – заметила Соня. – Натэла, ты вроде говорила, что у них было любовное свидание?
– Мне показалось, да, – сдержанно сказала Натэла. И тут же добавила: – Но они не целовались! Кажется, он сердился, а она потом плакала.
– Кто – он? Кто – она? – возмутился из своего кресла забытый всеми антиквар. – Дети, требую объяснений! Сонечка, вы тут…
– …единственный здравомыслящий человек, – ехидно подсказал Пашка.
– Да! – не заметил иронии антиквар. – Введите же меня в курс дела! Неужели я на самом деле упустил золотую чашу четырнадцатого века?
Соня коротко рассказала о вчерашнем задании Натэлы и Атаманова, присовокупив:
– Может быть, и хорошо, что вы ее упустили, Соломон Борисович. Ведь мы до сих пор не знаем, как клад попал к Модзалевскому. И почему чаша осталась у него, а мечи оказались в огороде у Пантелеича.
– Чего тут непонятного? – хмыкнул Атаманов. – Чаша золотая, он ее себе оставил – загнать, наверное, хотел, да не получилось. А мечи ему зачем? Выбросил…
– Не может быть, – твердо заявила Соня. – Паша, ты, кажется, сказал, что Модзалевский – студент истфака? Значит, он должен понимать, что за вещи попали ему в руки. Как он мог их выбросить?!
– Лично меня больше интересует Таня, – задумчиво произнес Пашка. – В каких она отношениях с Модзалевским?
Атаманов шепотом, чтоб не слышала сидящая рядом Натэла, предположил – в каких.
– Возможно, – согласился Пашка. – Но слабо верится, что они организовали кражу вместе. Тогда бы она просто не пошла на контакт с нами.
– Надо с ней поговорить, – решительно предложила Полундра.
– Прижать по-настоящему! – зарычал Атаманов.
– Мы не можем ее прижимать! – рассердился Пашка. – Мы не милиция, и доказательств у нас никаких. Если она не совсем кретинка, то рассмеется и скажет, что нам дурацких сериалов надо меньше смотреть. Про агента Тайгера.
– Ничего он не дурацкий! – вскипела Юлька. – А вот я сейчас как расскажу, ЧТО ТЫ по телику включаешь, когда думаешь, что я сплю…
Пашка дернулся. Соня смотрела на него с растущим подозрением. Соломон Борисович тихо смеялся в своем кресле. Белка решила, что пора спасать положение, и торопливо спросила Павла:
– А номер мобильного телефона Тани ты не вычислил? Помнишь, обещал вчера, по адресу…
– Вычислил, конечно, – поспешно отозвался тот, исподтишка показав хихикающей Юльке кулак. – И что толку? Если она не захочет с нами общаться, то после первого же моего звонка сменит «симку». И все!
– У нас еще Нютка осталась… – напомнила Натэла.
– Можешь про нее забыть, – отмахнулся Пашка. – По домашнему говорят, что там такой нет, а мобильный молчит. Перепутала что-то Васильевна.
– Может, сгонять в выходной в Михеево, еще раз спросить? – предложил Атаманов.
– Лучше не надо, – решил Пашка. – Еще перепугается бабка до смерти! Истфак, истфак… Есть у меня один человечек… В общем, шелупонь, пора и честь знать. Мы и так уже злоупотребили… всем, чем можно.
– Ну что вы, – вежливо отозвался Соломон Борисович. – Был счастлив познакомиться. Павел, у вас великое будущее.
– Спасибо, мне это уже говорили.
– Сонечка, боже вас упаси с ним связываться!
– Мне это тоже говорили, – улыбнулась Соня. – Всего хорошего, Соломон Борисович.
– И вам также. – Антиквар пошел проводить гостей до прихожей. – Передайте привет Рахили… если она меня вспомнит. Соня… вы не могли бы задержаться на секунду?
Соня, уже стоящая на пороге, с недоуменной улыбкой вернулась в квартиру. Пашка шагнул было вслед за ней, но был остановлен вежливо закрывшейся перед его носом дверью.
– Чего ему надо, бандиту старому? – проворчал он.
– Про маму будет спрашивать, – уверенно заявила ничуть не удивленная Белка, садясь на перила лестницы. – Подождем здесь.
Белка не ошиблась. Едва они с Соней остались одни, Соломон Борисович смущенно спросил:
– Скажите, девочка моя… Я понимаю, что, может быть, перехожу все рамки приличий, но я слышал… Верно ли, что ваши родители больше не вместе?
Некоторое время Соня молчала, внимательно глядя на антиквара. Затем сказала:
– Да, они развелись два года назад. Но выступают по-прежнему вместе, у них творческий дуэт.
– Все-таки развелись? Хм-м-м… Что ж, я всегда знал, что… Впрочем, для вас это неинтересно. Как вы думаете, я могу как-нибудь позвонить Рахили?
– Отчего же нет? – улыбнулась Соня. – Если, правда, сумеете перехватить ее между гастролями. Хотите, я сама позвоню вам, когда мама будет в Москве?
Соломон Борисович молча благодарно поцеловал руку Сони и открыл для нее дверь.
До самой Восточной улицы Соня молчала и загадочно улыбалась. Точно так же улыбалась и Белка, изредка переглядывавшаяся со старшей сестрой. Пашка сидел с остановившимся взглядом и барабанил пальцами по своему колену, точно по клавиатуре. Полундра уже знала, что таким образом у ее кузена выражается бешеный мыслительный процесс.