Он показал на красные пятна, расплывшиеся на ткани, и на ее окровавленные бедра.

— Я взял твою девственность.

Обхватив ее голову большими ладонями, он притянул Арабеллу к себе, так что губы их почти соприкасались.

— Я снова тебя хочу, любимая, — прошептал граф, — больше, чем ты себе представляешь, и ты дашь мне себя…

Губы Арабеллы обжег страстный поцелуй, и на какую-то секунду она почувствовала себя так, словно задыхалась, тонула в морских глубинах, но желание опалило ее словно огнем.

С ощущением сладкой муки она обвила руками его шею, прижимаясь все теснее, с восторгом ощущая прикосновение этого упругого мускулистого тела, безудержно, со все большим жаром целуя его губы. Если раньше она сопротивлялась возбуждению, поднимавшемуся словно прилив, то теперь больше не пыталась противиться неизбежному. Муж не солгал ей. Страсть рождала наслаждение, и Арабелла с легким удивлением поняла, что хочет этого наслаждения.

Тэвис почувствовал, что все разногласия кончились, и это словно подогрело его жажду вновь овладеть Арабеллой.

Упругая плоть молодых грудей притягивала его неотвратимо и жадно. Он покрыл их быстрыми горячими поцелуями. Рот его сомкнулся над розовыми холмиками, жадно всасывая, чуть покусывая, немилосердно впиваясь, пока Арабелла. возбужденная им до полубезумия, не вонзила ногти в мышцы его спины, что-то неразборчиво бормоча.

Губы Тэвиса поползли ниже, заставив Арабеллу затаить дыхание, особенно когда язык начал чертить влажные узоры на пульсирующей вздрагивающей коже. Он терся лицом о ее живот, вдыхая нежный запах, и, неожиданно поднявшись, осыпал поцелуями лицо, шею, зарылся в ложбинку между грудями.

Арабелла, с бешено бьющимся под его ртом сердцем, повернула голову, чуть прикусив мочку его уха.

Странные несвязные мысли проносились в мозгу. Почему она так боялась этого великолепного безумца? Она не знала!

Не знала Арабелла почти замурлыкала от удовольствия, когда метко нацеленное копье вновь пронзило нежную цель. Тэвис начал двигаться, сначала осторожно, размеренно, и Арабелла застонала — то, что, как она опасалась, будет таким огромным, что неминуемо разорвет ее, теперь казалось вовсе не таким уж большим.

Наблюдая за женой через полузакрытые веки, граф заметил неуловимые перемены в ее лице, освещенном теперь неудержимым порывом страсти, и удовлетворенно улыбнулся.

— Хорошо, любовь моя, я возьму тебя с собой… — тихо прошептал он.

Арабелла ощущала, как бурный поток уносит ее в свои глубины. Мускулистые бедра прижались к ее ляжкам, словно показывая, что делать. Ей удалось на мгновение открыть глаза, и при виде мужа она вздрогнула, хотя не могла понять, от страсти или от страха. Тэвис казался таким буйным, неукротимым в своем желании овладеть ею.

В голове все завертелось. Арабелла закрыла глаза, осторожно переживая странное ощущение, пронизавшее ее от кончиков пальцев на ногах до самой макушки.

Она словно стала ребенком, гонявшимся за прекрасной, все ускользающей бабочкой, и хотела чего-то, но не знала, чего именно. Тело Арабеллы поймало ритм, определенный мужем.

Они двигались вместе, соединенные безумной страстью, и сила этой страсти лишала ее способности думать, говорить, дышать. Она хотела этого, сама не понимая, чего хочет, и чувствовала, что сейчас умрет от невероятного блаженства, наполнявшего ее тело, мозг и душу.

Удовлетворенный тем, что молодая жена узнала всю силу желания и вожделения, Тэвис Стюарт вновь достиг пика наслаждения. Опустошенный, уставший, он привлек Арабеллу к груди и был поражен, когда она, глубоко вздохнув, мгновенно заснула. Тэвис широко улыбнулся. Девчонка либо станет причиной его преждевременной смерти, либо сделает счастливейшим человеком во всей Шотландии. Он не знал, сможет ли когда-нибудь насытиться своей обожаемой, соблазнительной красавицей женой, но был твердо уверен, что этот брак, заключенный в гневе и спешке, наконец-то совершился и Арабелла воистину стала его супругой. Граф, облегченно вздохнув, закрыл глаза.

Когда он проснулся, было еще темно и так холодно, что граф понял — огонь в камине погас. Арабелла лежала рядом, свернувшись словно котенок; мерное дыхание грело ему плечо.

Тэвис осторожно отодвинулся от жены, соскользнул с кровати, босиком, на цыпочках, подобрался к камину, где еще тлели уголья, отбрасывая оранжевые отсветы. Встав на колени, он подложил дров. Вскоре пламя вновь поднялось высоко, излучая уютное тепло.

— Тэвис?

При звуках ее голоса граф встал и вернулся в брачную постель.

— Огонь почти погас, любимая, — объяснил он, обнимая жену.

— Лона и Флора приедут сегодня? — сонно спросила она.

— Да, — кивнул Тэвис.

— Я еще не расспросила Лону о жизни в Грейфере под властью сэра Джаспера и о матери не знаю ничего. Она ведь вот-вот родит.

Тэвис понял: время настало. Нужно ей сказать. Лона прибудет утром.

Рука его чуть крепче сжала ее плечи.

— Лона привезла вести из Грейфера о твоей матери, Арабелла, — отозвался он, почувствовав, как она напряглась. — Не сердись на Лону, — поспешно попросил он. — Это я не позволил ей рассказать правду, чтобы не портить праздника.

Пойми, девочка, и прости!

Арабелла кивнула, чувствуя, как отчаяние сжимает сердце.

«Мама!»— словно эхом отозвалось в мозгу; она ощутила, что все знает, хотя муж ничего не успел сказать.

— Твоя мама умерла, Арабелла, и ребенок вместе с ней.

Дав ей время осмыслить ужасную весть и не дождавшись ответа, граф продолжал:

— Сэр Джаспер не позволил сообщить тебе, но отец Ансельм и капитан Фитцуолтер прислали Лону на твоей кобылке.

Леди Ровена хотела этого, передала, что любит тебя, и попросила простить ее.

Только тогда Арабелла зарыдала в голос, захлебываясь, с такой тоской, что сердце Тэвиса Стюарта мучительно сжалось.

— Простить? Она хотела, чтобы я простила? Но мама не нуждалась в моем прощении, Тэвис. Она спасла меня от этого ужасного человека. Никогда не поверю, чтобы мама в самом деле любила его! Просто была одинока после смерти отца и не могла обойтись без мужчины, который бы приказывал ей, что делать.

— Ты не любила его, правда? — сухо заметил Тэвис.

Арабелла подняла омытые слезами глаза, сверкающие, словно драгоценные камни, и, медленно покачав головой, просто ответила:

— Нет.

Тэвис вновь прижал жену к себе и, пока она вновь изливала свою печаль, бормотал нежные слова, пытаясь утешить «свою девочку». Наконец, к его облегчению, взрыв горя стал утихать.

— Теперь я совсем одна, — вздохнула Арабелла.

— У тебя есть я, девочка, — тихо ответил граф.

Арабелла снова взглянула на мужа, серьезно, задумчиво. Он хороший человек, этот могущественный приграничный лорд, который похитил ее из Грейфера, женился в гневе и в эту ночь с бесконечной нежностью и терпением сделал ее женщиной.