Издали донесся яростный бой барабанов заморийской армии. Послышался звон стали и крики дерущихся мужчин.

– Может быть, нам постоять здесь и подождать, пока не подойдут солдаты, – неуверенно сказал Харал.

Горцы, стоящие у самого края круга, заволновались.

– Стоять! – прокричал человек в красном. – Неверными займется…

Надрывая глотки, десятка два воинов в тюрбанах прыгнули в круг и сцепились с бритунийцами. По одному к ним присоединились другие. Конану хотелось знать, что удерживает остальных, но времени на раздумья не осталось.

Киммериец закрылся от удара кривой сабли, направленного ему в голову, пнул второго нападавшего в живот. Этот второй упал под ноги третьему. Клинок Конана отвел саблю первого нападавшего и вонзился в грудь, прикрытую кожаной жилеткой. Он хотел взглянуть на Тамиру, но горцы напирали. От могучего удара его старинного меча по гранитной плите покатилась голова в тюрбане, и то же движение, продолжаясь, распороло горло под бородой и открыло фонтан крови.

В киммерийце проснулась боевая ярость, закипела горячая кровь, заглушающая рассудок. На него бросались горцы и падали под натиском смертоносной стали. Глаза его горели, будто лазурное пламя, и каждый, кто смотрел в них, понимал, что видит собственную смерть. Краем глаза Конан видел Элдрана, дерущегося с тремя горцами, почти прижавшись к низкой каменной стене, с мечом в одной руке и с кривой саблей в другой. Харал и остальные бритунийцы стояли спиной к спине, и баррикада из трупов мешала пытавшимся подступиться к ним.

Вдруг горец, дравшийся с Конаном, отступил, выпятив от ужаса глаза и глядя киммерийцу через плечо. Горцы, остававшиеся на склонах, затихли и отошли подальше от каменных колонн. Конан решился оглянуться и чуть не выругался.

Из туннеля медленно двигалось переливающееся тело огненного зверя. Его золотые глаза холодно озирали арену, наполненную людьми, которые прекращали борьбу, когда замечали чудовище. Один из кожистых наростов на спине прорвался: оттуда торчало что-то похожее на конец крыла огромной летучей мыши. И почти у самых ног чудовища сидели, сжавшись, Тамира и Йондра.

– Смотрите! – прокричал человек в красном, воздев руки. – Символ истинных богов с нами!

На какое-то мгновение воцарилась тишина, и был слышен лишь звук отдаленной битвы. Затем Элдран крикнул:

– Киммериец!

Бритуниец замахнулся и бросил старинный меч с необычным перекрестьем в форме когтистых лап.

Конан перехватил свой меч в левую руку, а правой поймал рукоять брошенного ему меча.

Внимание чудовища привлекло движение, может быть, и сам меч, и оно сделало шаг в сторону киммерийца. В нем еще слишком живо было воспоминание об их прошлой встрече, и, когда открылась полная зубов пасть, он быстро сделал кувырок. Метнулось пламя. Горец, с которым дрался киммериец, закричал, когда вспыхнули его борода, волосы и грязная одежда.

Конан хорошо помнил, как быстро двигается зверь. Он вскочил на ноги лишь затем, чтобы снова сделать кувырок, но в другом направлении, так, чтобы подобраться к чудовищу ближе. В том месте, где он только что стоял, опалило камень. Сверкающая тварь перемещалась со скоростью леопарда, Конан же двигался будто охотящийся лев. Надеясь, что Элдран рассказывал правду об оружии, киммериец ударил. Он почувствовал такое сотрясение, будто искры пробежали по телу. Клинок рассек золотой глаз, проделав глубокую рану в огромной голове зверя, из которой начал капать черный ихор.

Человек в красном, стоявший над входом в туннель, пронзительно закричал и схватился руками за лицо. Зверь вскинул голову и тоже зарычал, и оба звука, слившись, отозвались в горах эхом.

Конан чувствовал, как от этого звука его до мозга костей пробирает холод, как мышцы его делаются ватными. В нем вспыхнула злость. Он не собирается так просто стоять и ожидать смерти. Ярость придала ему сил.

– Кром! – проревел он. Ринувшись вперед, он вонзил волшебный клинок в грудь зверя.

Зверь дернулся и вырвал меч из рук Конана, встав на дыбы. Если до этого его крик был криком боли, то теперь звучал вопль агонии, вопль, от которого задрожали сами камни.

Человек в красном стоял на коленях, держась одной рукой за лицо, другую прижимая к груди. Он глядел полными ужаса глазами на чешуйчатого зверя.

– Нет! – кричал человек в красном. – Нет!

Чудовище медленно повалилось. С его падением камни туннеля треснули. Из прорвавшегося кожистого нароста на спине показалось влажное крыло, оно дернулось один раз и застыло. Из-под тела зверя виднелся конец красного одеяния, и оттуда текли и смешивались ручейки красной крови и черного ихора.

Горцы, стоявшие на склонах, издали жалобный крик, жуткий вой отчаяния. Тысячи их вдруг ринулись в страхе бежать. Но даже теперь они старались держаться подальше от круга, образованного колоннами, но их было слишком много, ужас их был слишком велик. Тех, кто стоял ближе к низкой каменной стене, вытолкнули на арену. В круге образовалась давка, люди бежали по головам упавших.

Конан стоял среди людского потока, будто скала, и отчаянно искал глазами Тамиру и Йондру. Люди, проталкивающиеся мимо него, думали лишь о бегстве, о том, чтобы убраться отсюда, подминая других. Никто не поднял на киммерийца руку, разве только для того, чтобы попытаться убрать его с дороги. Никто не взялся за оружие. Горцы не задерживались, чтобы причинить женщинам вред умышленно, но если какая-нибудь попадет им под ноги…

Элдран с Йондрой на руках благодаря своему росту выделялся среди невысоких горцев. Бритуниец перебрался через низкую каменную стену и исчез в толпе людей в грязных тюрбанах.

Вдруг Конан увидел, как отделанную золотом черную накидку уносит людской поток вокруг горы.

– Дура, – прорычал киммериец.

Звон стали приближался, вызывая в сердцах людей, все еще пытающихся бежать, еще больший страх. В такой давке невозможно было взмахнуть мечом или саблей, но то тут, то там мелькали кинжалы, и горцы проливали кровь горцев, прокладывая себе путь к безопасности. Беспощадно молотя кулаками и рукоятью меча, Конан пробивался сквозь толпу, пытаясь добраться до Тамиры. Люди с криком падали под его ударами и, попав под ноги орущей орды, уже больше не поднимались.

Показалась горская деревня. Вокруг двухэтажного каменного здания носились в отчаянии мужчины, таща за собой замотанных в черное женщин с младенцами на руках или вцепившимися в подол детьми постарше. Вот группы горцев смогли вырваться из кипящей людской массы и броситься к своим лагерям. Другие задержались для того, чтобы прихватить с собой все, что можно было взять из каменных лачуг. Сталь сверкала и обагрялась кровью, и за одно мгновение награбленное трижды успевало перейти из рук в руки.

Конану помогали расчищать путь меч и широкие плечи, он едва замечал людей, которые шарахались от него, будто жалкие уличные псы. Он не видел больше Тамиры среди растекающегося теперь моря горцев.