Тимофей пояснил:

– Ну да, потому что это свисток, чтобы пар уходил.

– А сейчас почему не уходит?

Тимофей еще раз оглянулся на дверь и предположил:

– Люди иногда умнеют. Сорян, Оксан, не возьмусь. Неинтересно.

– Я вообще-то про деньги еще не сказала.

– Оксана, с моей стороны как-то неудобно с тобой про деньги, – сказал Тимофей. – Если хочешь, могу на неделе поискать, кто таким занимается, кину пару вариантов. Или твои посмотрю, скажу, серьезные перцы или отстой.

– Я поняла, – сказала Оксана, рассматривая Тимофея. – Спасибо.

– Тебе спасибо, – сказал Тимофей. – Рад был видеть, прекрасно выглядишь. Удачи.

Он посмотрел вслед уезжающему Mohave и отписался Руслану, ожидавшему в «Газельке»: Денис с недовольной рожей уже давал отмашку со второго этажа.

Загрузиться удалось быстро: Денис помог, да и пять тысяч заявлений в прокуратуру, потребнадзор и администрацию президента вместе с пятью тысячами ярких и доходчивых, чтобы любой пенсионер разобрал и понял, инструкций по заполнению составили гораздо меньший объем, чем ожидал Тимофей. «Газель» разгрузили в гараже Полинкиного бати, Руслан рванул за фильтрами, за которыми и выехал полчаса назад, а Тимофей поднялся в чайхану.

Чайханой штабик выживальщиков прозвали на второй же день – с легкой руки Машки, которая захотела не кофе, как все, а чаю, а он, оказывается, кончился. Название прижилось, хоть было неоправданным с любой точки зрения: чаем забили половину тумбочки, при этом никто его не пил – даже Машка, пялясь в смарт, рассеянно тянула через соломинку из высокого прозрачного стакана что-то взбитое сиренево-оранжевое. Остальные пили кофе, негромко переговариваясь. Остальных, несмотря на ранний час, было немало: то ли отпросились у начальства, то ли фриланс и удаленка догрызли традиционную экономику.

Кофемашина, шипя, цедила очередную порцию американо в стакан Артему.

– Мне там еще хватит? – спросил Тимофей, убирая верхнюю одежду в герметичный шкаф с ионизатором – Елена Игоревна подогнала, как и кофемашину. Со всех сторон она оказалась полезной, к тому же всегда была здесь или прибегала в течение получаса. Везет некоторым с работой и начальством. На таких условиях и Тимофей на офис согласился бы.

– Еще пара порций, ага, – сказал Артем.

– Нормально все? – спросил Иван, салютуя.

– Да, отлично, Денис молодчик.

Тимофей хлопнул на стол образцы и пошел за кофе. Выживатели посмотрели и одобрили. Тимофей уселся, отхлебнул два раза, утер усы и заулыбался.

– Оксану встретил, – сказал он. – Шибко нашими группами интересуется. Нанять хотела.

– Смогла? – поинтересовался Иван.

– Вроде нет.

– А что так? По сумме не договорились?

– Спасибки, солнц, орнул в голосину. Я ужасно занят плюс моя мужская гордость уязвлена и все вот это.

– Это какая Оксана? – поинтересовалась Елена Игоревна.

Тимофей и Иван переглянулись. Иван сказал:

– Юрченко. Та самая.

– Ишь ты, – отметила Елена Игоревна, перевела взгляд с Ивана на Тимофея, но выяснять по-дробности не стала. – Неприятностей от этого ждать?

Тимофей, подумав, сказал:

– Можно, но не прямо сейчас.

Елена Игоревна посмотрела на Ивана, тот бодро продолжил:

– Прямо сейчас у них ни сил, ни ума, чтобы нас гасить. Поля не видят. Идем по запланированному.

– Не знаю, мне кажется, надо все-таки пробовать на федеральном уровне, – сказал Артем. – У меня видосики уже – ураган, подмонтировать, можно хайп и в ютьюбе поднять, и в топ-каналах.

– Разово, – напомнил Тимофей. – Если чисто на хайпе, без подкормки, то один только шанс есть. Поднимаем волну, срываем хайп – нас видят и давят. Сейчас так сделаем – сейчас раздавят, через месяц – значит, через месяц. Но неминуемо.

– А потом нужнее будет, все же с этим согласились, – подхватил Иван.

– А если не только в каналах, а в СМИ? – спросила Полинка, оценила терпеливые взгляды и принялась объяснять, смущаясь и раздражаясь с каждой фразой все сильнее: – Я не про ТВ, конечно, и даже не про газеты, хотя есть же и газеты не так чтобы конченые. Но порталы-то могут.

Иван сочувственно сказал:

– Получится тот же самый фальстарт, только напрасный. И засветимся, и мимо аудитории, как говорится. И потом уже на публику не будет смысла выходить: эффект новизны пропадет, а нас под такое гестапо примут…

– В смысле гестапо? – не поняла Полинка.

– Ну, колпак, контроль. Вычислят, начнут внедряться в каналы, группы и офлайн, будут создавать свои группы от нашего имени, раскручивать народ на неосторожные заявления и действия, подводить под статью – как всегда, короче. А могут и натуральное гестапо устроить, без изысков. На меня растрату при закупке принтера повесят, у тебя траву найдут, у Артема – контрабандное шпионское оборудование, Тимофей вон готовый скинхед.

– Да ладно, – сказал Артем зло. – Как повесят, так и снимут.

Иван легко согласился:

– Конечно. Снимут, даже извинятся, из камер выпустят. Через полгода, с отбитыми почками и задницей в клочья.

Тимофей с Артемом невесело усмехнулись, Машка проворчала издали:

– Не сгущай. Ща все как дернут отсюда врассыпную.

– Только за тобой, – огрызнулась Полинка.

– Для понимания: у федеральной прессы и тем более ТВ официальный блок на любые темы про мусор, – сказал Тимофей. – В феврале дали пар выпустить, всё, дальше даже в телеграм пускать не велено. Проблема дичайше, например, решена созданием федерального мусорного оператора, точка.

– Да ладно, – протянул Артем.

– Говорю. Лично такую установку получал зимой еще. Ноу тема, пока оператор не будет создан и не блеснет. Тогда, конечно, из всех утюгов начнут трубить, ва-ва-ва, эпик вин. Ну или пока где-то не коллапснет опять.

– А если коллапснет, то все равно будут про Подмосковье и Челябинск говорить, а не про нас: мы мелкие, про нас неинтересно, – добавил Иван.

Все покивали.

– Но какой-то особый вариант для нас попасть в федеральную ленту есть? – неожиданно спросила Елена Игоревна.

Тимофей кивнул, допил кофе и сказал:

– Есть. ЧП. Выброс какой или что. Если массовый выпил случится, тем более с трупаками, блок анрил держать.

– Не дай бог, – сказала Елена Игоревна и задумалась.

– А без этого? – спросила Полинка.

– А без этого никак. Про архангельские захоронения, челябинский коллапс, башкирский дымоган никто ничего, хотя там жесть была. В Армянске тоже молчали, пока дети не посыпались.