Поддерживаемый двумя гориллоподобными телохранителями в зал вполз какой-то плюгавый старикашка. Черные очки на огромном носу, палочка в руках и неуверенная поступь выдавали в нем слепого.

Не раздеваясь и отказавшись от дежурного бокала шампанского, он прошаркал в центр зала и остановился, то и дело поворачивая свою змеиную головку влево-вправо и жадно втягивая в себя воздух. При этом он шевелил ноздрями так, будто это были крылья летучей мыши.

— Это владелец почти всех нефтяных скважин Бахрейна, чокнутый мультимиллиардер Абдурахман Крашоги, — шептал на ухо Мальвине Винсент. — Ему сейчас около девяноста лет. Ослепнув и став импотентом, он рехнулся и возбуждается только с помощью органов обоняния. Секс для него теперь существует только в одном виде — в восприятии запаха немытой вагины… Трудно сказать, достигает ли он таким образом оргазма, но то, что, вдыхая животворные ароматы женского естества, он еще жив — это очевидно. Видишь, как он бодр. А повадки! Да он — просто охотник, вынюхивающий добычу. Сейчас выберет себе самую «ароматную» подружку и, если его телохранители сумеют договориться с ней или ее партнером о цене, уединится с нею в специально отведенной для него комнате, чтоб нанюхаться вдоволь. Токсикоман, да и только… Вот там-то, в его персональной комнате, двери — будь здоров, танком не взломать!..

Раньше он большую часть времени проводил в женских общественных уборных. Он посетил все дамские туалеты Парижа, и однажды разразился грандиозный скандал. Власти города пытались привлечь его к уголовной ответственности то ли за нарушение общественного порядка, то ли за оскорбление общественной морали и нравственности, сейчас уж и не вспомню. Куда там! Его адвокаты легко доказали, что он попадал не туда… сослепу! Ну, перепутал дедушка мужской гальюн с женским, подумаешь! Правда, после этого он, чтобы проникнуть в женскую уборную, стал переодеваться женщиной, но его все равно узнавали. И опять скандал. В конце концов ему пришлось заплатить огромный штраф…

Через некоторое время, когда в Париже упразднили уличные общественные туалеты, заменив их на одноместные металлические будочки, для Крашоги настали черные времена. Он было переключился на туалетные комнаты в аэропортах и на вокзалах. Увы! Запахи оказались не теми, пробой ниже!

Не знаю, кто уж ему присоветовал отправиться в Россию, но, по слухам, он пережил там вторую свою молодость, буквально обретя второе дыхание! Пробыв в Москве всю зиму, он помолодел лет на двадцать.

Москвички, в отличие от парижанок, оказались терпимее и сострадательнее к слепому старику, якобы по недоразумению попадавшему в предназначенные не для него отхожие места.

Каждый раз, войдя в женский туалет и остановившись в центре зала, Абдурахман простаивал там минут сорок, упиваясь импортным амбре. И, надо сказать, никто из посетительниц ничего против не имел. Ну зашел дедушка погреться, ну и что? Ну перепутал туалеты, но ни к кому же не пристает! А по большому счету, так никому до него и дела не было. Ведь долго там никто не задерживается, пять минут, и — на выход! Таким образом, каждые пять минут происходила постоянная, так сказать, ротация участниц его нюхательного секс-акта. Да и кому из посетительниц могло прийти в голову, что всех их Крашоги рассматривал как своих партнерш! До этого еще додуматься надо…

Кончилось, однако, все трагически. Похоже, русская контрразведка приняла араба за связника какой-то спецслужбы. Ну, ты понимаешь, традиционная русская подозрительность ко всем иностранцам. Тем более, к таким богатеям, как Крашоги. А может, «топтунам» просто надоело это туалетное шоу, как знать…

Вообще-то я разделяю чувства, которые испытывали ребята из КГБ, следившие за ним. Ну, представь: входит в московскую уборную иностранец, о котором известно, что он, не торгуясь, может купить с потрохами такую страну, как Лихтенштейн, останавливается в центре зала и с видимым наслаждением начинает вдыхать специфические запахи. Нис кем не пытается войти в контакт, ни с кем не заговаривает, ничем не интересуется. А что, если у него там запланирована явка с русской агентессой и он дожидается ее появления?!.

Короче, не имея правовой базы, чтобьь привлечь извращенца к административной или к уголовной ответственности, московские власти попросту натравили на него русских проституток… Те наподдали ему так, что сломали нос, лишив основного орудия бесконтактного секса, а заодно и последнего удовольствия в жизни…

Полгода он лечился в одной швейцарской клинике. Вылечился! Теперь вот опять обрел боевую форму, а тут как раз открылась эта дискотека…

— Винсент, ты так спокойно рассказываешь об этом! — воскликнула Мальвина. — Но это же настоящий клинический случай! Твой Абдурахман — психбольной, у него же сексуальные отклонения на одорологической почве… Он — что-то вроде некрофила! Я не могу больше здесь находиться… А если он подойдет сюда, чтобы обнюхать меня, как это делает кобель с сукой, да, не дай бог, я ему понравлюсь, что тогда?! Я же этого не потерплю, я прибью этого маньяка на месте! Уходим немедленно отсюда! Я сыта по горло всей этой мерзостью!!»

Мальвина решительно направилась к выходу…

* * *

Чтобы как-то успокоить и задобрить красавицу спутницу, Винсент пригласил ее поужинать в ресторан старинного отеля «Ла Бристоль», где он, с его слов, остановился.

У входа в гостиницу их встретил расшитый золотом портье и проводил через весь зал, украшенный позолоченной лепниной и увешанный гобеленами, передав с рук на руки царственного вида дежурному метрдотелю. Здесь так же, как в ресторане «У Леона» царила вдохновляющая атмосфера ненавязчивой роскоши и изысканных удовольствий, доступных только избранным. Винсент сделал заказ и откинулся на спинку кресла.

Мальвина, чтобы предвосхитить его расспросы, первой ринулась в атаку, но итальянец изящно парировал ее выпады, скупо отвечая на град обрушившихся вопросов. Ограничился замечанием, что в Париже бывает наездами, так как владеет здесь сетью магазинов, а вообще постоянно проживает в Милане.

Вслушиваясь в речь дель Веккьи, в его уверенные интонации и отточенные фразы, Мальвина поймала себя на мысли, что имеет дело с человеком, чьи железные руки скрыты бархатными перчатками.

«Он только внешне — плюшевый медвежонок. Челюсти у него железные… Но, вместе с тем, мужик он очень приятный и… сверхсексуальный!» — подытожила она.

Настала очередь Винсента задавать вопросы. Прежде всего он поинтересовался, как Мальвина оказалась в Париже. При этом невзначай заметил, что, хотя она блестяще говорит по-французски, у нее проскальзывает славянский акцент.

— Ты — русская? — глядя спутнице в зрачки, спросил итальянец.

— Мой отец — выходец из Ирана, — не моргнув глазом, попыталась уклониться от уточнений Мальвина. Черт возьми, не затем же она штудировала в МГУ французский и оформила притворный брак с гомиком Жаном, чтобы первому же парижскому знакомому признаться, как и почему она бежала из ненавистной ей совдепии!

— А мама? — не унимался Винсент.

— Мама — полька! — твердо сказала Мальвина.