Крошечные окна, восьмиугольный внутренний двор... Мне было тяжело находиться в этом замкнутом пространстве, хотелось на волю. Впрочем, возможно, дворец был построен не для таких певчих птиц, как я, а для чего-то другого — для того, чтобы хранить там нечто ценное, оберегая его как зеницу ока.

Мне нравилось подъезжать к Кастель дель Монте на рассвете, когда замок как бы парил в утреннем тумане, или ночью, когда он мерцал, напоминая призрачный замок святого Грааля. Когда подъезжаешь к нему, он ещё видится тебе крохотным, таким, что можно подставить ладонь, и он легко уместится на ней. На расстоянии кажется круглым, но по мере приближения различаешь колонны — зубцы короны, и призрак замка вдруг у тебя на глазах превращается в твёрдый камень, — и вот уже однорукий трубадур и девочка в красном платье делают шаг вперёд, и второй, словно танцуя какой-то придворный танец. Над двойной лестницей парадного входа красавцы львы на тонких мраморных столбах справа и слева от двери... А дальше, представьте, моя дорогая, — трубадур развернул Анну, бережно взяв её за тонкую талию, так что девочка закрутилась на месте. — Представьте шесть фигур, поддерживающих купол башни, а вот здесь... — ещё один поворот, — маски, маски, маски... Мы же сделаем ещё несколько шагов вперёд, к дверям. Поднимемся по ступеням, — трубадур ловко подхватил девочку, которая обняла его за шею, и, перенеся её через воображаемый порог, аккуратно поставил на ноги. — Мы в крепости. Чтобы добраться до тронного зала, нужно пересечь внутренний двор.

Анна всё поняла и сорвалась с места, едва трубадур подтолкнул её вперёд.

— В трёх башнях установлены винтовые лестницы, по которым можно подняться наверх. А в пяти остальных, что бы ты думала? Неверно. Ни за что не догадаешься! Маленькие душевые. Душевые — это такие купальни, где человек не лежит, а стоит, а сверху падает вода. На одной из открытых террас расположен резервуар с водой, оттуда по специальным трубам вода поступает в башни. Ой, куда это мы с тобой затанцевали, маленькая фея? Я и забыл, старый дурак, что посреди восьмиугольного двора расположен бассейн для купания, и сейчас мы с тобой по пояс в воде!

Услышав про воду, Анна с визгом вырвалась из объятий танцора и принялась отфыркиваться и отряхивать совершенно сухое платье. Представление удалось на славу, Вольфганг Франц и Константин долго аплодировали комедиантам.

— Все комнаты в этом зачарованном месте выложены мозаикой, это такие цветные камни, вроде тех, в какие любят играть дети, составляя картинки. Ну да. Пол в нашем зале тоже выложен мозаикой, но только на стенах она ярче и тоньше, там уже не картинки, а целые картины. Стены покрыты мрамором, а потолки в виде куполов.

В этих комнатах жил Фридрих, вокруг которого всегда находилось множество прекраснейших женщин. Восточные красавицы в драгоценностях, заменяющих им одежду или в тонких, больше похожих на туман, нежели на человеческую одежду платьях и накидках; светловолосые северянки с голубыми, синими, зелёными глазами; темнокожие женщины, привезённые бог знает из какой пустыни, — вот сокровищница короля Фридриха.

Играет музыка, читают стихи и поют трубадуры. Фридрих и сам поэт, но женщинам он не писал. Почти не писал. Впрочем, в тот день, когда он венчался с Иолантой Иерусалимской, в свите невесты император неожиданно для себя обнаружил молодую женщину, красота которой затмила на какое-то время для него красоту всех других женщин на земле.

Прекрасная сирийка оказалась кузиной Иоланты, но императора не интересовали такие мелочи. Не знаю, спрашивал ли он, как зовут околдовавшую его красавицу? Кто её благородные родители? Замужем ли она? Факт, что в первую брачную ночь Фридрих покинул обессиленную супругу, пожелав ей как следует отдохнуть для продолжения свадебного пира, после чего отправился в комнату, где находилась новая дама его сердца, дабы не расставаться с нею уже до рассвета.

Их связь продолжалась недолго. Родители увезли сирийскую жемчужину, мадонну Марию Матильду Антиохийскую[93] в её дворец, куда император продолжал слать свои полные любовной тоски песни:

Через год после памятной встречи Мария Матильда Антиохийская сообщила Фридриху о рождении бастарда, которого она назвала в честь возлюбленного императора Фридрихом[95].

— А как же Иоланта? Неужели император так и не полюбил её? А она? Она любила Фридриха?

— Полагаю, они просто не успели как следует узнать друг друга. Сколько было Иоланте во время их свадьбы? Когда отец предложил её императору, юной наследнице Иерусалимского престола едва исполнилось четырнадцать, и она только-только расцвела. Что могла она знать, живя в отцовском замке? Куклы, молитвы, вышивки... Умела ли читать и писать? Во всяком случае, Фридриху вряд ли было интересно такое общение.

Впрочем, нельзя сказать, что он подобно другим сеньорам, бросил несчастную супругу в замке, весело проводя время с другими. Маленькая императрица была окружена почестями и искусством. Фридрих не скрывал от неё свой гарем, она вошла в него и жила там, общаясь с женщинами императора, как со старшими подругами. Проживи она сколько-нибудь дольше, императрица научилась бы петь и слагать стихи, полюбила бы сарацинские танцы и могла бы поддерживать разговор на самые необычные темы.

Вместе со своими красавицами император то и дело переезжал из одного города в другой. Они жили в только что отстроенном дворце императора в Люцере, присутствовали на торжественном открытии и освещении триумфальной арки на Аппиевой дороге недалеко от Капуа. Участвовали в празднике по случаю открытия и освещения триумфальной арки в Риме, на мраморной плите, украшающей это произведение искусства, красовался портрет Фридриха. Во дворце города Фоггии он веселился, отдыхая душой среди восточной роскоши. «Все виды увеселений были здесь к услугам гостей. День начинался с праздника, а когда спускалась тьма, зажигались факелы, и веселье продолжалось до утра», — написал один из наших хронистов.