Если вообще привыкнут.

— Как они ладили?

— Отвратительно. Вернее, с трудом. Знаете, увидев Гальбу впервые в ванне, я насчитал на нем двадцать один шрам. И это только спереди — ни одного на спине! А на поясе у него висит цепь с кольцами…

— Я уже достаточно наслышан об этой цепи.

— В отличие от него Марк еще ни единого разу не побывал в настоящем сражении. А после его женитьбы на этой любопытной девчонке все стало только хуже.

— Мужчины невзлюбили Валерию?

— Они восхищались ее красотой, даже при том, что весь гарнизон разом перестал спать по ночам. Солдаты буквально изнывали от похоти. Но… Да, из-за нее в крепости возникла напряженность. Эта девушка заставляла людей чувствовать себя неловко — даже Люсинда была поражена. Во-первых, Валерия постоянно рыскала по всей крепости, словно какой-то декурион. И потом, ее страшно занимали бритты, она даже потребовала, чтобы девчонка-посудомойка взялась учить ее и ее рабыню-римлянку языку кельтов. Она забавлялась как ребенок. И постоянно задавала вопросы о тех вещах, о которых не положено знать женщинам.

— О чем, например?

— О войне. О мужчинах, об их привычках и образе мыслей. О том, как формируется легион петрианской кавалерии. Спрашивала, как работают кузнечные мехи, как ковать наконечник копья, чем обычно болеют солдаты. Любопытство ее поистине не знало пределов. А Марку явно не под силу было заставить ее держать рот на замке. Она вечно сбивала его с толку. Он не понимал ее, а мужчинам обычно это не нравится. К тому же ни для кого не было тайной, что Марк получил этот пост исключительно благодаря ей. Вернее, влиянию ее отца.

— А что Гальба?

— Ну, он стойко перенес свое унижение. Однако если он молчал, это не значит, что ему было безразлично. Внутри у него все кипело от злости. Ведь именно Гальба, а не Марк, знал в крепости каждый камень, и именно к нему по-прежнему шли со всеми вопросами. Кстати, и сам Марк тоже. И однако, этот спесивый римлянин, боясь за свой авторитет, на людях старательно третировал фракийца. Плохо, когда у полка нет головы, но еще хуже, когда их две.

Я нахмурился. Да, похоже, ситуация вырисовывалась весьма сходная с теми, которые уже не раз встречались мне прежде. Нет ничего хуже, особенно в армии, чем отсутствие твердой руки.

— А герцог… неужели он ничего не сделал?

— Герцог ведь был в Эбуракуме, так что прошло немало времени, прежде чем весть о том, что происходит, достигла его ушей. А потом начались волнения на континенте, и ему вообще стало не до нас.

Он замолчал, ожидая вопросов о том, что было дальше. Но мне хотелось прояснить ситуацию до конца. А тут оставалось еще немало неясностей.

— Наверное, эти трения создавали немало трудностей в легионе?

Фалько заколебался. Да и неудивительно — ведь сейчас я спрашивал его не о каких-то конкретных людях. Речь шла обо всем легионе, стало быть, и о том отряде, которым командовал непосредственно он. Отряде, чьему штандарту с орлом когда-то поклялись в верности все его солдаты.

— Напряженность чувствовали все, — наконец с неохотой проговорил он. — И всем это не нравилось. А ситуация все ухудшалась, и все только и мечтали о том, чтобы она изменилась к лучшему. Иногда лучшим выходом является война. Одни погибают, другие получают повышение. Успешная карьера иной раз требует экстремальных ситуаций. Какого-то взрыва. Хаоса, я бы сказал.

Хаос. Всю свою жизнь я делал все, лишь бы предотвратить этот самый хаос, в который ввергают нас честолюбцы. Что ж, люди иногда сами готовы накликать на себя беду. И тут уж ничего не поделаешь.

— И тут как раз убили этого Одо?

— Да. Для Гальбы убийство было своего рода шансом.

— Он мог воспользоваться им, чтобы избавиться от Клодия?

По губам Фалько скользнула тонкая усмешка.

— Брассидиас привык смотреть далеко вперед. К тому же к этому времени он уже вернул похищенный у Бракса скот и в качестве награды получил нужные ему сведения. Их принес кельтский шпион по имени Каратак.

— Каратак?! — Это имя заставило меня вздрогнуть — так звали одного из самых непримиримых бриттских вождей, который никак не мог смириться с владычеством Рима. Преданный своими же людьми, он попал в плен и в цепях отправлен в Рим, но благодаря хорошо подвешенному языку вскоре выговорил себе жизнь.

— Вот-вот, точно так же отреагировал и Марк, — усмехнулся Фалько. — Это имя говорило само за себя, возможно, как раз поэтому мошенник и взял его. В конце концов, прежде оно принадлежало человеку, чья слава докатилась до самых отдаленных уголков империи. Не все относились к нему однозначно — изменник, обесчещенный аристократ, злодей или мученик… кто знает, кем он был на самом деле? Зато здесь, на севере, он стал одним из самых знаменитых вождей, он восседал в совете старейшин, где собирались представители самых разных племен. И от него же мы узнали, что друиды снова поднимают головы.

— Друиды?

— Мудрецы и колдуны кельтов. Они всегда были главной опорой мятежников и до конца сопротивлялись Риму. Во время первой высадки в Британию нам удалось уничтожить их почти повсеместно. И только тут, на севере, мы ничего не смогли с ними поделать. Поэтому так всегда боялись их нового появления.

— Нового появления? Но где?

— Дуб — священное дерево друидов. К северу от Адрианова вала есть одна роща. Так вот, до нас доходили сведения, что они время от времени собираются там. Разумеется, втайне.

— Стало быть, Гальба потребовал послать в эту рощу отряд, что и стало поводом для этой трагедии?

— Гальба слишком умен, чтобы открыто на чем-то настаивать. Он воспользовался этими сведениями как приманкой. И Марк с Клодием клюнули.

— Как это?

— Этот самый Каратак поклялся, что за попыткой похитить Валерию стоят именно друиды. Когда Марк спросил почему, Гальба объяснил, что их жрецы, должно быть, вновь вернулись к обычаю приносить человеческие жертвы. В прежние времена они действительно приносили кровавые жертвы своим чудовищным идолам — чтобы обеспечить победу в сражении, они вырывали у несчастного пленника сердце или сжигали его заживо, наблюдая за мучениями несчастной жертвы.

— О боги! — Я содрогнулся.

— Гальба словно бы нехотя рассказал все это, а потом промолчал, предоставив остальное Клодию. Ну а юный трибун, разумеется, тут же предложил напасть на них.

— Но откуда Гальбе было знать, что Клодий поступит именно так?

— Тогда нам нужно вернуться к убийству Одо. Ведь все началось с него. Гальба сразу же выразил сомнение, заявив, что мы никогда не раскроем эту тайну, зато, избавившись от Клодия, избавимся заодно и от нее. В конечном итоге он предложил перевести его в другой легион. Он попытался выдать это за акт милосердия, но все мы знали, что это поставит крест на карьере мальчишки. Конечно, никому не было особого дела до мертвого раба, зато римлянин, не умеющий держать свои чувства в узде, был для всех как заноза в заднице. Мальчишка напился как свинья, да еще вдобавок принялся ругать местное пиво. Ну так вот, в этом случае Клодий покинул бы наш легион не просто потому, что ему не повезло — от этого еще можно оправиться, а с репутацией человека, который так и не научился держать себя в руках. А это уже клеймо на всю жизнь. Марк ни за что не пошел бы на это.