Мы могли бы поручить это дело Хэнку, спустив его из кузова на землю, и отправиться на разведку втроем. Но тогда мне пришлось бы возвращаться за машиной, если окажется, что в городе все спокойно, а перспектива терять лишние пару часов и бегать туда-сюда по камням меня не прельщала. Так что я остался в пустыне, убивая время устранением накопившихся в пути мелких поломок и дожидаясь звонка от морпехов.

А они, взяв с собой автоматы и рюкзаки, прикинулись обычными странствующими борзами и потопали разнюхивать обстановку…

Если в городах, подконтрольных НОАК, обычно преобладают узкоглазые лица (и наоборот, если взглянуть на города «русских Штатов»), то в диких поселениях борзов царит истинная многонациональность. Бывает, что даже под девизом «Мир, дружба, солидарность!», но такое встречается редко. Как правило, воздух в этих местах насыщен парами скрытой злобы и недоверия, которые замаскированы терпкими ароматами показного и ни к чему не обязывающего дружелюбия.

Пары эти, само собой, взрывоопасны. И разбавляющая их чисто декоративная толерантность не спасает, когда порой между кем-то проскакивают враждебные искры. После чего, если конфликт не удавалось погасить сразу, в вольном городе, бывало, разгоралась такая свирепая бойня, что на этом его история могла и вовсе завершиться.

Такое случалось повсеместно. И наверняка могло случиться еще много где. В том числе и во Фредонии, где к этому имелись все предпосылки.

Фредония встретила Рынду и Вэя привычной атмосферой: взгляды исподлобья, ворчание сквозь зубы, презрительные демонстративные плевки… Последние летели, естественно, не в морпехов, чей вид был посуровее, нежели у большинства местных. Все, кто плевался при виде их, благоразумно делали это себе под ноги. Но свое мнение о новых гостях они все равно выражали недвусмысленно.

Впрочем, Остапу и Тану было на их мнение наплевать. Только уже в переносном смысле – они считали ниже своего достоинства харкать на улицах. Даже на таких грязных и заплеванных, как улицы Фредонии.

Единственными, кто выказывал здесь радость, были пьяницы. Их шаталось повсюду столько, что еще до того, как морпехи узрели первый кабак, им стало ясно: питейных заведений в городе имеется сверх всякой меры.

Так и оказалось. Кабаки тут были на любой вкус и цвет кожи: «Пьяный мастер: байцзю, опиум, иглоукалывание», «Ирония судьбы: водка, баня, березовые веники!», «Великолепная семерка: виски, казино, стриптиз!», «Семь самураев: саке, гейши, массаж!», «Зита и Гита: фени, вегетарианская кухня, кальян!», «Онг-бак: лао кхао, бокс, тотализатор!», «Еще одна ночь Шахерезады: арак, плов, гурии!», «Хон Гиль Дон: соджу, суп из чау-чау, экзотические танцы», «Мимино: вино, шашлык, нарды»… А также – еще несколько баров с незнакомыми названиями, но знакомыми развлечениями. От которых глаза разбегались и при упоминании которых хотелось удариться в безудержный разгул недельки этак на две. По крайней мере, я бы по прибытии во Фредонию выделил себе хотя бы пару деньков на экскурсию по ее злачным местам. Так, как обычно делал во всех городах, где мне даровали столь щедрый выбор средств для проведения досуга.

«Лас-Вегас, суперэкономвариант», или Лас-Вегас для тех, у кого нет средств для поездки в настоящий Лас-Вегас, – вот чем был этот городишко, прячущийся на задворках Мокрой Америки.

Или, правильнее сказать, это была одна из того множества неуклюжих пародий на Вегас, что разбросаны по всем Бывшим Штатам и живут за счет борзов и иных бродячих нелегалов.

Понятно, почему я раньше никогда не слышал о Фредонии. В борзовском рейтинге очагов пьянства и разврата она занимала далеко не почетное место. Но и местному сброду, и залетному было на это до лампочки. Чтобы Фредония засверкала и зашумела не хуже самого Вегаса, сброду требовалось немного: упиться вдрызг или обдолбаться наркотой. Не мои методы, честно говоря. Особенно – второй. Но это потому, что я всегда был снобом, то бишь борзом с запросами. А подавляющее большинство моих собратьев – покорителей Мокрого Дикого Запада – являлось ребятами неприхотливыми, привыкшими довольствоваться малым. Но – только чтобы это «малое» было непременно забористым, вштыривало и пробирало до самых печенок…

Впрочем, Тан и Остап обладали более крепкой выдержкой, чем я. И не отправились по злачным местам, едва услыхав первого кабацкого зазывалу, поскольку не забыли, зачем они прибыли в этот вертеп.

– Ну что, куда заглянем: к русским или к китайцам? – осведомился у напарника Рында после того, как они осмотрели этот небольшой городок. Которому посчастливилось не пострадать от цунами – оно до него не дотянулось, – но который был разорен дочиста во времена последующего хаоса и беспредела. А затем опять восстановлен уже в нынешнем, дикозападном стиле и с новыми, столь же дикозападными законами. Или, вернее, с почти полным их отсутствием.

– К лусским! – уверенно заключил шанвэй.

– Твоя правда, – согласился Остап. И они, оглядевшись еще раз и не обнаружив признаков угрозы, направили свои стопы в «Иронию судьбы»…

Вэй отверг китайский бар вовсе не из антипатриотических соображений. Просто искать нужную информацию в «Пьяном мастере» было равносильно тому, что выйти на главную улицу и начать выкрикивать во всеуслышание имя Ши Хэ. Короче говоря – не заведомым, но вполне вероятным самоубийством. Тогда как в русском баре, пускай его тоже наверняка крышевали Триады, зондировать эту почву было гораздо безопаснее.

В «Иронии судьбы» тоже не стоило задавать никому вопросы прямо в лоб. Но, поскольку русские явно не испытывали к Триадам тот же пиетет, с каким относились к ним китайские борзы, русские могли сболтнуть с пьяных глаз много чего лишнего. Или даже поведать втихаря соотечественнику что-нибудь о местных хозяевах и их теневых делишках.

– Впервые у нас? – поинтересовался у Рынды бармен – исполосованный шрамами лохматый старик, больше похожий на байкера, чем на работника питейного заведения. На усевшегося за стойку рядом с Остапом Тана он даже не взглянул. И на капитана смотрел по местному обыкновению исподлобья, но дежурную приветливость все-таки проявил.

Да и не мог не проявить. При таком количестве кабаков на одну городскую улицу борьба за клиента здесь шла нешуточная. О чем также свидетельствовал почти пустой зал «Иронии», коему в это предвечернее время уже следовало наполниться хотя бы наполовину. Так что на месте этого лохмача волей-неволей станешь обходительным со всеми подряд. Даже с такими мерзавцами, кому в иной ситуации ты с ходу заехал бы в зубы безо всяких разговоров.

– Ага! Угадал, папаша, – я и мой кореш у вас впервые! – не стал отпираться Рында. И заказал себе и Тану пива с копчеными колбасками, поскольку заводить с хозяином бара разговор «на сухую» было и невежливо, и непродуктивно.

Втираться в доверие к «папаше» по примеру Остапа Бендера, спрашивая, есть ли в этом городе невесты, было бессмысленно. Половина вывесок Фредонии кричала о том, что как раз дефицита «невест» здесь не наблюдается. Поэтому Рында зашел с другого боку. Подозвав бармена, он попросил наполнить им с шанвэем кружки по второму разу и как бы между прочим поинтересовался: