Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вам не ко мне, сеньоры, — тут же вскинулся он, увидев наш автомобиль. — Езжайте сразу до дона алькальда, он желает видеть вас, сеньор командир.
Альгвазил махнул толстой, волосатой рукой в сторону возвышающегося на пригорке белоснежного особняка правителя города и всего острова.
Я кивнул Оцелотти, и тот вывернул руль нашего авто. До особняка алькальда ехать было меньше пяти минут.
Выстроенный на месте первого форта, оборонявшего остров от врагов Веспании, он сохранил немало черт изначального строения. Крепкую стену с вышками, где медные пушки заменили миномёты, а между зубцов через два-три торчали толстые кожухи пулемётов «Мартель». А вот сам дом уже был мало похож на тот донжон, где жили солдаты гарнизона. Два этажа, длинная открытая галерея, задний дворик с пальмами и лужайкой, на полив которых в день уходило столько пресной воды, сколько семья в трущобах Апельсинового города не выпивала за неделю. И обязательный крытый садик с беседками на крыше. Там-то и принял меня алькальд.
Подтянутый, как будто высушенный на местной жаре, алькальд был образцом веспанского дворянина. Такие руководили знаменитыми на всю Аурелию терциями на поле боя и отчаянно интриговали в тенистых парках королевского дворца. Одетый в белую колониальную форму Священного альянса без кителя, он положил фуражку с высокой тульей на стул рядом с собой, туда же пристроил и шпагу. А вот пистолет в кобуре оставил. Я приехал на встречу без оружия, демонстрируя свои мирные намерения. Оцелотти и вовсе остался внизу, в гостиной, попивая холодное вино и заигрывая со служанками.
— Чем могу быть полезен? — поинтересовался я после формального приветствия. — Вы задержали моих людей по надуманному поводу и удерживаете их в тюрьме, — тут же продолжил мысль, чтобы избавить себя от ненужных уточнений и удивлений алькальда. Потомок интриганов, он ни за что не стал бы сразу выкладывать на стол карты. — Альгвазил отказался выпустить их в обмен на уплату штрафа и возмещение убытков, — так я решил назвать взятку, предложенную служителю порядка Оцелотти. — Всё это приводит меня к логичному выводу, что вам нужен именно я, не так ли?
— Браво, — театрально похлопал в ладоши алькальд, — вы всё разложили по полочкам. Вот только в этой истории главный не я, меня лишь попросили организовать встречу с вами.
— И кто же попросил вас?
— Я, — раздался надтреснутый голос, и с другой стороны в беседку вошёл старик.
Прожитые годы не согнули его спину, мы с ним были почти одного роста. Большой, костистый нос, заострившиеся от времени скулы и выразительные глаза делали его похожим на хищную птицу. Двигался он удивительно легко, а ведь явно разменял седьмой десяток.
— Вам знакомо моё имя, наверное, — заявил он, без приглашения садясь за столик, — Салазар Руис Сальваторе, хотя в последние годы меня зовут исключительно Сальватор.
Кто же в Архипелаге, да и на побережье не знает доктора Сальватора — спасителя, лучшего врача едва ли не всей Эрды. Он давно отошёл от дел, живёт частной жизнью и вроде бы не практикует. Вот только что-то мне всегда подсказывало, что раз слава гениального врача всё ещё окутывает его подобно королевской мантии, значит, Сальватор всё ещё соглашается оперировать, а возможно, ещё и ведёт какие-то исследования. Ведь в его особняк попасть не так-то просто, охраняется он ничуть не хуже гномьего банка.
— Я всё ещё не понимаю, зачем было городить такой странный огород, — заявил я, без церемоний наливая себе лёгкого вина из графина. Пить хотелось сильно, а вино скоро нагреется, лёд в ведёрке, где стоял графин, быстро таял на жаре. — Могли бы пригласить к себе или договориться о встрече менее экстравагантным образом.
— Дело, которое у меня к вам, — зашёл издалека Сальватор, — деликатного толка, и если вы согласитесь, официально вас наймёт правительство острова. На мои деньги, само собой.
Я так выразительно глянул на алькальда, что тот ответил на незаданный вопрос прежде, чем я озвучил-таки его.
— Мои супруга и первенец обязаны жизнью доктору, такие долги в нашей семье принято платить.
Выходит, я прав — Сальватор всё ещё практикует, несмотря на почтенный возраст.
— И какова же ваша заинтересованность в этом таинственном и щекотливом деле, доктор? — спросил я, не отрывая взгляда от лица Сальватора.
— Это имеет значение?
— Решающее, — кивнул я, допивая вино в бокале, — потому что, не зная ваших мотивов, я не соглашусь работать на вас.
— Наёмник с принципами? — приподнял тонкую, едва видимую бровь Сальватор.
— Лучший врач Эрды может позволить себе принципы, а чем хуже — лучший наёмник?
— А я говорил вам, доктор, с ним так просто не договориться, — отсалютовал мне бокалом алькальд. — И я тут не помощник, что бы ни был вам должен.
— Вы ничего мне не должны, — отрезал врач раздражённым тоном. — Когда я помогал вашей супруге, то не думал о том, что через пять лет попрошу вас об услуге.
После этой короткой отповеди Сальватор обернулся ко мне.
— Беда не в том, что человек произошёл от животного, а в том, что он не переставал быть животным… — задумчивым тоном произнёс он. — Грубым, злым, неразумным. Вы ведь знаете про обдирателей, не так ли?
Глупо было бы говорить, что не знаю. Конечно знаю. Все в Архипелаге и на побережье знают, кто такие экошёры или обдиратели. Пираты, совершающие набеги на поселения рыбаков и даже мелкие городки, оставляющие после себя только трупы.
— Я хочу, — продолжил доктор, — чтобы вы избавились от них.
— Но почему бы не нанять нас открыто, — всё ещё не понимал я Сальватора, — зачем такая сложная схема нашей встречи и официальное прикрытие в виде работы на правительство острова?
Я едва не добавил «святыми забытого», так сильно удивляли меня действия Сальватора, но вовремя опомнился.
— Я — врач, — ответил он, — и, как вы верно сказали, молодой человек, лучший врач Эрды. Я не имею права быть замешанным в уничтожение людей. Даже таких звероподобных чудовищ, как обдиратели.
А вот такой мотив я уже мог понять. Такое прозвище, как Сальватор, не должно ассоциироваться с резнёй. В том же, что именно ею закончится схватка с обдирателями, я ничуть не сомневался.
— Что ж, теперь всё встало на свои места, — сказал я, наливая себе ещё вина, пока совсем не нагрелось, и откидываясь на спинку стула, — можно обсудить размер оплаты за мою работу.
Весна и ливни остались в прошлом, когда мы наконец вышли в море. Спокойное летнее море, катящие скучные валы. Качка на борту тяжелогружёной баржи, ставшей приманкой для пиратов, почти не ощущалась. Именно в такое время, если верить алькальду форта Наранья, морские разбойники как раз и выходят на промысел. Вот только обдиратели не были обычными пиратами.
Честно говоря, я не люблю море. Слишком много открытого пространства вокруг. Так и кажется, что враг вот-вот появится откуда угодно. Высматривать возможные цели в бинокль часами, чтобы только понять, кто перед тобой, это же просто невыносимо. В траншеях всегда ясно, кто враг и где он. Вот линия фронта, и каждый, кто находится по другую сторону её — твой враг. Он будет убивать тебя, ты — его, и кто окажется более ловким в этом деле, останется на ногах. В море же чертить линии — занятие бессмысленное, море слишком большое и слишком открытое.