Достав из дорожной сумки носовой платок, графиня промокнула влажные места на бумаге, а затем поднесла текст поближе к лицу. Зимний день скупился на свет, ее память – на иностранные слова. Но постепенно Анна поняла каждое слово и осознала масштабы скандала, державшего Англию в напряжении, а Дюма – в тюрьме.

Во вторник мы с Альбертом объявили о нашей помолвке. Я предстала перед Государственным советом; руки мои дрожали. Альберт стоял рядом со мной. Я чувствовала, что в эти трудные минуты ему хотелось взять меня за руку. Я тоже хотела коснуться его. В то же время меня переполнял страх. Но страх – мощный стимулятор. В душе я уже представляла нашу брачную ночь. Мама посоветовала мне: когда эта минута наступит, просто ляг на спину, закрой глаза и подумай об Англии. Зачитывая наизусть роковые слова Государственному совету, я подумала: да, мама, я буду лежать на спине. Но глаза мои будут открыты, и Англия – последнее, о чем я буду думать в этот миг.

Анна опустила листок. Ее руки теперь дрожали так же, как у юной Виктории. Но ее волнение было вызвано не содержанием текста, а уверенностью в том, что эти слова написал не Александр Дюма.

Графиня изучала искусство литературы. Она без труда различила разные стили в этом тексте. Молодая королева перед Государственным советом – этот пассаж казался подлинным и, возможно, на самом деле был написан Викторией. Более того: кто из ее подданных мог знать, что королева должна официально объявить о помолвке перед политическим органом? Анна была уверена: эти слова принадлежали Виктории.

Затем поток текста переменился. Слишком уж внезапно рассказчик перескочил от сцены перед Государственным советом к матери королевы, а оттуда к фантазиям о брачной ночи. Было очевидно, что автор хотел поскорее перейти к делу, чтобы читатели не заскучали.

Однако у королевы, которая вела дневники, читателей не было.

Анна еще раз бегло просмотрела текст. Такие предложения часто появлялись в романах Дюма: крупно раскрашенная, изложенная в пламенной манере Рубенса проза. Здесь не хватало почти что всего: остроумия, стиля, слога, гладкости, идей и здравого смысла. Чего в тексте, напротив, было с лихвой, так это броскости и мишуры.

Анна вспомнила разговор, который они с Александром вели в поезде из Парижа в Брюссель. Съежившись, они вместе сидели в открытом вагоне. Ветер выл у них над головами, и они коротали неприятное время в пути за спорами о литературе. Анна упрекала Александра в том, что он исполнял не обязанности писателя, а трюки акробата. Она советовала ему не растрачивать талант, который у него, несомненно, был, на искажающие действительность исторические романы.

На это Дюма ответил: «Короли не знают, что без нас, писателей, они бы канули в Лету. Ни один человек бы не знал ничего об их жизни, правлении, поступках и планах, их мыслях и высказываниях, если бы мы не передавали их будущим поколениям».

Казалось, Александр был убежден в своих словах. Но, несмотря на все презрение, с которым Анна относилась к его произведениям, она была уверена, что эти так называемые королевские дневники написал не он. Как и его герои, Дюма был человеком импульса. Он любил, ненавидел, радовался и злился совершенно искренне. В какой-то момент он был дома, а порой этот самый момент выставлял его за дверь. Но Александр никогда бы не смог сплести заговор, охвативший всю Европу.

Это точно был не он.

Анна снова взглянула на памфлет у себя в руках.

Страх – мощный стимулятор.

Почему ее взгляд зацепился именно за эту фразу? В ней не было ритма. Она была пошлой. Но Анна уже читала ее раньше.

Нет, не так. Она не читала этих слов, а слышала их. И далеко не один раз.

Где же это было?

Она пригласила память к себе в гости. Но мысли замешкались на пороге. Анна откинулась назад. Ей было холодно. Она поправила волосы и затянула ленту капора потуже. Закрыв глаза, графиня глубоко вздохнула и отправилась на поиски места между сном и бодрствованием.

Страх – мощный стимулятор.

Открывшаяся дверь. Рука и голос, поприветствовавшие ее. Запах пихтовой смолы и бергамота. Неподвижное лицо Леметра.

– Чем я могу вам помочь, графиня Анна?

Анна моргнула, а потом распахнула глаза. Она не хотела возвращаться в то место. Там было положено начало всех несчастий, произошедших в крепости Дорн. Безучастное поведение Тристана. Его смерть. Разрушающиеся каменные стены. Тогда она в последний раз чувствовала ноги. Все это лежало за дверью, которая теперь медленно открывалась.

Страх – мощный стимулятор.

В этот миг Анна испугалась так, как не бывало уже давно. Она убеждала себя, что это всего лишь воспоминание, что оно не может ей навредить. Затем графиня сосредоточилась на предложении, истоки которого она искала. Если страх действительно стимулирует, то сейчас ей нужно было снова закрыть глаза и вспомнить тот поздний вечер в Баден-Бадене. Накрыв лицо ладонями, Анна позволила тьме окутать себя.

Тогда Леметр сразу понял, по какой причине посетительница пришла к нему. Магнетизёр проводил салон в курортном городе и лечил там болезни рейнского общества. Он избавлял аристократов от недугов, а в благодарность получал богатства и ценные сведения. Еще до того, как Анна постучала к нему в дверь, Леметр уже знал, кто она такая. Причина ее появления была ему тоже известна.

– Я проигрываю состояние мужа, – призналась Анна после четырех чашек чая и пустой беседы. Эти слова разрушили в ней барьер. Теперь она проливала слезы перед незнакомцем. Леметр молчал; он ждал. Его терпение казалось Анне большим открытым пространством, куда она могла свалить вину.

Графиня рассказала ему все. Как она под разными предлогами украдкой выбиралась из крепости, чтобы поехать в игорный дом в Баден-Бадене. Как она проводила ночи за карточным столом и потеряла целое состояние в безик, экарте и вист[73]. Каждый раз она покидала казино с ощущением, что проиграла Битву народов под Лейпцигом. Но когда Иммануэль останавливал карету во внутреннем дворе их крепости, Анна точно знала, как отыграться. В следующий раз она навестит игорный дом снова и непременно отпразднует триумф.

Конечно, у нее ничего не получалось. Теперь она знала, что ее стратегии за карточным столом были уловкой, благодаря которой она могла поскорее вернуться в казино.

Когда Тристану пришлось продать два загородных дома, Анна стала осознавать, что с ней происходит. Она хотела обратиться за помощью. Но к кому?