Когда Филип вернулся домой, она рассказала об этом, но муж заметил с деланой небрежностью:

— А, это, наверное, люди из здравоохранения. Приехали наконец-то.

Это мнение, казалось, нашло подтверждение на следующий день, когда Пьер и Филип отправились на дальнюю аллею, чтобы взглянуть на дренажную канаву. Филип обратил внимание Пьера на длинную колею в зарослях крапивы.

След, похожий на тот, который видели Филип и Роже в прошлый раз, очевидно, вел со стороны кладбища к старой развалившейся изгороди, а затем — в сад, прямо под террасу. Пьер ничего не сказал, но посмотрел на хозяина очень странно. Больше они не говорили об этом.

Когда они уже собирались возвращаться, Филип решил, что нужно спуститься в сад. Он никогда не бывал там с того дня, как перед покупкой осматривал мельницу, но таинственные следы возбудили его любопытство, и он хотел знать, действительно ли власти начали действовать. Пьеру, похоже, очень не хотелось туда идти, он отказывался, ссылаясь на позднее время. Солнце действительно уже садилось, стволы отбрасывали на землю длинные тени, и над дальними деревьями поднимался едва различимый туман.

Нервы у обоих мужчин были натянуты, и Филип вздрогнул, когда издалека донесся протяжный кошачий вопль. На минуту они остановились у входа в сад, но вопль не повторился. Тогда Филип смело двинулся вперед и начал продираться через разросшиеся кусты — не столько для того, чтобы произвести впечатление на строителя своей британской невозмутимостью, сколько для собственного спокойствия.

В саду они не обнаружили ничего особого. Дорожка внезапно обрывалась. В траве валялись ржавые садовые инструменты. Но Филип с удивлением заметил длинную железную лестницу, опутанную ветками и заросшую лишайником, — она была прикреплена к обрыву под Серым Домом. Лестница тянулась вверх и заканчивалась как раз под террасой. Филип почувствовал, что в этом необходимо разобраться.

Через несколько минут мужчины оказались наверху, на еще залитой солнцем дороге, и стряхнули с себя тягостную атмосферу запущенного сада. Когда Филип заговорил о лестнице, Пьер только покачал головой. Он предположил, что лестницу приладили на случай пожара. Почему-то при этих словах Филип испытал огромное облегчение. Он пришел в себя и предложил Пьеру зайти в кафе и выпить аперитив.

Вернувшись домой, он нашел Анжелу занятой подготовкой к ужину на террасе; Жизель бегала из кухни на террасу и обратно. Притворяясь, что любуется видом, Филип принялся искать взглядом лестницу. Да, она была там, хотя и оказалась гораздо ближе к перилам, чем ему показалось снизу. Филип и сам не знал почему, но его встревожило открытие, что любой может взобраться на террасу по этой лестнице, какой бы старой и ржавой она ни была. Хотя беспокойство это не имело оснований, ведь лестница наверняка предназначалась для спуска в сад в случае пожара.

И в то же время Филип был озадачен, зачем строители сделали лестницу так неудобно; она заканчивалась примерно в трех футах под террасой, среди зарослей ежевики. Он заметил еще кое-что, и это встревожило его еще больше. Сама лестница была покрыта ржавчиной, лишайником и мхом, но посредине перекладины блестели, словно кто-то часто поднимался по ним.

В эту ночь Филип спал плохо, но стояло безмятежное бабье лето, синело небо, светило солнце, и назавтра он снова почувствовал себя вполне комфортно.

Анжела тоже пребывала в хорошем настроении, и супруги совершали обычные визиты. Хотя ремонт дома был закончен, они по-прежнему общались с Пьером, Роже, месье Гасионом и аббатом, регулярно обмениваясь визитами.

Работа Филипа шла наилучшим образом. Книга рассказов о призраках, законченная еще в мае, вскоре после переезда в Бургундию, прекрасно расходилась в Англии, шли переговоры об издании ее в Америке и на континенте. А теперь, несмотря на попытки аббата отговорить его, писатель начал роман, сюжет которого основывался на истории де Меневалей. Он позабыл о своих сомнениях и странных событиях, и мысль его блуждала по мрачным тропам, получив дополнительный материал для книги.

Он полностью погрузился в работу, день за днем проводил над пишущей машинкой, и даже ночью Анжела слышала ее стрекот. Он предпочитал работать на террасе, даже с наступлением октября, когда ночи стали холодными. Анжела выговаривала ему за это, но он только посмеивался над ней и просил ее не волноваться. На этот случай у него были толстый свитер и трубка.

Филип был доволен тем, как продвигается работа; он написал уже пять глав и набросал вчерне еще три. Он уже заговорил о том, чтобы закончить роман к концу осени и отправить рукопись издателю до нового года.

Анжела была рада за мужа, но ее беспокоил его внешний вид. Филип побледнел от переутомления, глаза его провалились — таким она его никогда не видела. Она надеялась вернуться в Англию до наступления холодов, но Филип заговорил о том, чтобы остаться в Сером Доме. Для него это ничего не значило, ведь он по горло занят работой, но Анжеле будет так тоскливо в долгую мрачную и дождливую бургундскую зиму.

Не желая ссориться, они оставили этот вопрос открытым, и Анжела выудила у Филипа обещание, что, если книга будет закончена в следующем месяце, они вернутся в Лондон и он лично вручит роман издателю. Муж отказывался давать ей читать черновик, не желая портить эффект.

— Это лучшее, что я создал, — говорил он восторженно, грызя трубку. — Не помню случая, чтобы работа шла так хорошо. Она чуть ли не сама пишется.

Анжела быстро взглянула на мужа, но ничего не сказала.

— Странная вещь, — продолжал он, нахмурив брови и глядя на стопку отпечатанных листов, лежавших перед ним, — есть кое-какие места, я просто не помню, как писал их… Вот, например, это: "…средневековая атмосфера передана необыкновенно верно…" Нет, наверное, лучше тебе этого не читать. Подожди, пока закончу. Когда вырываешь кусок из контекста, все портится.

Анжела наблюдала за работой мужа с растущей тревогой; она никогда не видела его в таком состоянии, но утешала себя мыслью, что ее вмешательство только испортит дело и чем скорее он доберется до конца, тем скорее они вернутся в Англию.

Несколько дней спустя Филип торжественно объявил, что приступил к последней главе и что он отредактирует книгу уже в Англии. Анжела встретила эту новость с нескрываемым облегчением. Филип удивленно взглянул на нее. Он был бледен как смерть; глаза лихорадочно горели от ночных бдений. Затем он отложил трубку и обнял жену.

— Я знаю, что тебе здесь скучно, дорогая, — сказал он. — Но осталось еще несколько дней, а затем мы вернемся в Лондон. Я убежден, это самая выдающаяся вещь из всего написанного мной. Уверен, ты согласишься, что дело того стоило.

Муж и жена, оба довольные ходом дел, принялись обсуждать подготовку к отъезду, а по вечерам Филип яростно строчил последние страницы. Они собирались уехать в ближайшую среду и уже упаковали кое-какие вещи. На следующий день за багажом должна была приехать машина, и Анжела ощущала странное удовлетворение — она была до-вольна жизнью, довольна отношениями с Филипом и даже Серым Домом. Она решила, что на следующий год совершенно привыкнет к этому странноватому месту.