администрирование столь высоких налоговых поступлений. К несчастью, предложенное решение, заключающееся в обнищании государств Глобального Юга, отнюдь не способствует положительной динамике в этом вопросе[240]. Говоря более простым языком, это отражает тот факт, что богатые страны продвигают либерализацию торговли в первую очередь для открытия рынков для своих компаний, а помогать бедным странам облагать налогами транснациональные корпорации или регулировать отток капитала из стран Глобального Юга им совсем не интересно, тем более что последние, как правило, утекают как раз в банки и столицы Глобального Севера.

График 37

Становление государства и либерализация торговли в 1970–2020-х годах

Интерпретация. В странах с низкими доходами (самая бедная треть государств мира: Африка, Южная Азия и т. д.) налоговые поступления снизились с 15,6 % от ВВП в 1970–1979-х годах до 13,7 % в 1990–1999-х годах, а в 2010–2019-х составили 14,5 %. В основном это объясняется выпадением доходов от таможенных пошлин и других налогов на международную торговлю (в 1970–1979-х годах приносивших 5,9 % ВВП, в 1990–1999-х годах 3,9 % ВВП, в 2010–2019-х годах 2,8 %), которые так и не были компенсированы введением альтернативных фискальных инструментов. В странах с высокими доходами (самая богатая треть государств мира: Европа, Северная Америка и т. д.) таможенные пошлины на начало указанного периода и без того пребывали на очень низком уровне, а налоговые поступления продолжали расти, пока не стабилизировались на определенном уровне.

Источники и цепочки: см. piketty.pse.ens.fr/egalite

В целом надо особо подчеркнуть масштаб ущерба, нанесенного государствам Глобального Юга из-за мощного роста свободного обращения капитала, создания по всему миру уголков налогового рая и финансовой непрозрачности на мировом уровне в последние несколько десятилетий. Эти потери оказались весьма значительными повсюду, включая и Глобальный Север, где из-за неконтролируемого движения капитала подвергся пересмотру принцип прогрессивного налогообложения и вновь появилась налоговая власть. Но, хотя этот новый правовой режим остальному миру навязали государства Глобального Севера, больше всего от него пострадали страны Глобального Юга, что совсем не удивительно с учетом их низкого государственно-административного потенциала. По имеющимся оценкам, в различных уголках налогового рая содержится от 10 % до 20 % от совокупного финансового портфеля Европы и Латинской Америки (что само по себе уже немало), а для Африки, Южной Азии и стран-экспортеров нефти (Россия, нефтяные монархии и т. д.) этот показатель составляет от 30 % до 50 %. Что же касается самых крупных портфелей, все указывает на то, что в этом отношении использование налогового рая носит еще более масштабный характер[241]. По сути, речь идет о повсеместном, массивном обходе национальных правовых систем в пользу офшорных юрисдикций с благословения высшей мировой власти, международного права и местных элит. В подобных условиях самым бедным странам почти невозможно инициировать жизнестойкий процесс становления государства, в обязательном порядке базирующийся хотя бы на минимальном общественном согласии в отношении налогов, в результате которого вводятся заслуживающие доверия нормы фискальной и социальной справедливости. Если самые богатые открыто отказываются нести бремя общих расходов, то двигаться в этом направлении очень и очень трудно.

Уловки международной поддержки и политика в сфере экологии

Помимо прочего мы должны особо выделить невероятное лицемерие, окружающее само понятие международной помощи. Во-первых, государственная помощь в развитии куда более ограничена, чем порой принято считать, и в целом не дотягивает даже до 0,2 % от мирового ВВП (а если говорить о срочной гуманитарной помощи, и вовсе составляет 0,03 %[242]). Для сравнения можно сказать, что один только климатический ущерб, причиненный бедным странам выбросами парниковых газов со стороны богатых государств, оценивается в несколько процентов мирового ВВП[243]. Вторая проблема, далеко не незначительная, заключается в том, что для большинства стран Африки, Южной Азии и целого ряда других государств, якобы получающих международную помощь, исходящие финансовые потоки, состоящие из прибылей транснациональных корпораций и бегства капитала, в действительности во много раз превышают входящие финансовые потоки международной помощи (даже если ограничиться финансовыми потоками, фигурирующими в официальных национальных отчетах и, судя по всему, значительно заниженными[244]). Это основополагающий момент отношений между центром и периферией в мировом масштабе, который не перестает удивлять наблюдателей: богатые страны якобы помогают странам, которые на деле приносят им прибыль. Примерно такое же положение вещей существует не только в отношениях между Глобальным Севером и Глобальным Югом, но и на региональном уровне, в том числе в Европе. Если проанализировать разницу между средствами, полученными в рамках региональной помощи (например, из региональных инвестиционных фондов), и взносами в бюджет Европейского союза, то можно прийти к выводу, что такие страны, как Польша, Венгрия, Чешская Республика или Словакия в 2010–2018 годах получали межрегиональные дотации в размере от 2 % до 4 % от их ВВП. Вопрос лишь в том, что чистый отток частного капитала в виде прибылей, дивидендов и других доходов от капиталовложений и собственности за тот же период был в два раза выше: от 4 % до 8 % от их ВВП (см. График 38). У нас есть все основания утверждать, что на востоке континента западные инвесторы (в первую очередь немцы и французы) воспользовались новыми членами ЕС как источниками дешевой рабочей силы, извлекли из них огромную прибыль и на постоянной основе экономически их себе подчинили. Германия и Франция, со своей стороны, об оттоке средств из этих государств предпочитают не говорить, считая их вполне естественной отдачей от вложения средств и настаивая на том, что в расчет следует принимать единственно входящие финансовые потоки. Подобная тяга придавать экономическим силам и балансу рынка «естественный» характер, равно как и стремление сосредотачиваться на межрегиональных дотациях, выделяемых постфактум (то есть уже по достижении этого благословенного равновесия), к тому же выдавая их за акт щедрости со стороны победителей экономической битвы за рынки, для ведущих игроков представляет собой вещь самую что ни на есть практичную. Но при этом они упускают из виду, что во властных отношениях, на которых строятся отношения собственности, нет ровным счетом ничего естественного. Уровень доходов и зарплат зависит от многочисленных механизмов и социальных институтов, таких как социальное и фискальное регулирование на общеевропейском уровне, права профсоюзов, правила обращения капитала и т. д., которые в обязательном порядке должны быть частью общественного дискурса[245].

График 38

Исходящие и входящие финансовые потоки в Восточной Европе в 2010–2018-х годах

Интерпретация. В период с 2010 по 2018 год чистый входящий поток средств ЕС (разница между средствами, полученными на внутренние расходы, и взносами в бюджет Европейского Союза) в Польше в среднем достиг 2,7 %; отток прибылей и иных доходов от вложений и собственности (аналогичный исходящий поток) увеличился до 4,7 % от ВВП. Для Венгрии эти показатели составили соответственно