— Так не извиняйся за свои слова. Я бы предпочла твою честность молчанию.

— Даже если моя честность причиняет тебе боль? Глядя ему прямо в глаза, Диана ответила:

— Да. Без боли не проживешь, но она же не вечна. Я бы предпочла временами страдать, чем вообще ничего не испытывать. Если человек избегает несчастий, то и счастья ему не видать.

Джерваз погладил ее подбородок большим пальцем.

— Надо же, ты такая хрупкая, а оказывается, что ты куда сильнее меня.

— Разная бывает сила, — усмехнулась она. — Моя — чисто женская — держится на эмоциях. Я умею уступать и ждать. В остальном я вовсе не сильна.

— Но у тебя достает сил, чтобы выучить меня на собственном примере.

Отложив щетку в сторону, виконт взял девушку за плечи, желая почувствовать, как отреагирует на его слова ее тело и как изменится лицо, которое он видел в зеркале. Тщательно подбирая слова, он продолжал:

— Я устал жить в страхе. Я очень привязался к тебе — глупо отрицать это. — Несмотря на то что Джерваз принял решение, ему было нелегко говорить. — Я никогда больше не убегу от тебя.

Он почувствовал, как вздрогнула Диана.

— Я рада, — прильнув лицом к его руке, прошептала она.

Ее лицо засияло от счастья, и тепло ее улыбки стало постепенно растапливать лед обид, сковавших их сердца. Джерваз еще не был готов говорить об этом и даже не знал, как назвать то, что происходило между ними, но он чувствовал, что в их отношениях что-то меняется.

— Я тоже, — сказал он, целуя ее.

Диана подняла голову, и их губы слились в нежном поцелуе. Нынешний Сент-Обен сильно отличался от того человека, что пугал и притягивал к себе Диану, и она восхищалась его смелостью. Диане оставалось лишь догадываться, что за события в жизни виконта оставили рубцы на его душе.

От нежности до страсти — один шаг. Они занимались любовью медленно, не спеша, зная, что впереди у них вся ночь. В минуты экстаза Диане казалось, что поют не только их тела, но и их души, связанные теперь воедино. И вдруг, надеясь, что он не услышит ее, девушка тихо-тихо прошептала:

— Я люблю тебя…

На мгновение ей показалось, что сейчас все кончится — Джерваз отвернется и уйдет. Но вместо этого он трепетно поцеловал ее и, положив голову ей на грудь, крепко обнял. Девушка гладила темные волосы виконта и в слабом свете свечей увидела выражение мира и счастья на его лице. Они стали доверять друг другу.

Интуиция подсказывала Диане, что именно сейчас ей надо бы рассказать о себе, о Йоркшире, о том, как она там оказалась, о Джеффри, о ее решении стать куртизанкой… Хоть она и не лгала Сент-Обену, но не говорила всей правды, поэтому теперь ей не терпелось положить конец недомолвкам. Но… Несмотря на возникшую между ними близость, девушка боялась, что он может не правильно ее понять, и тогда хрупкий замок взаимопонимания рухнет.

И так уж случилось, что подходящее для признаний время было упущено и прошло в шутках, тихом смехе, объятиях и глубоком молчании.

Потом Диана будет горько сожалеть, что не послушалась в этот день своей интуиции, но ей и в голову не могло тогда прийти, сколь высокую цену придется заплатить за свою нерешительность.

Джерваз не зря мечтал провести с Дианой всю ночь. Это было великолепно! Их тела начали потихоньку привыкать друг к другу и, проснувшись на следующее утро, виконт был наверху блаженства. Он лежал на спине, обняв одной рукой Диану, которая прижималась к нему, обхватив его за талию. Как только Сент-Обен зашевелился, рука девушки скользнула вниз, и она принялась ласкать его плоть. Молодой человек усмехнулся: что и говорить, просыпаться таким образом восхитительно.

Был самый короткий день в году, поздний рассвет робко освещал комнату. Поскольку дверь была заперта еще с вечера, горничная не могла войти, чтобы развести в камине огонь, поэтому Джерваз выскользнул из постели, чтобы заняться очагом. Диана протестующе пробормотала что-то, но виконт взъерошил ее прекрасные кудри и, любуясь красотой девушки, прошептал:

— Не беспокойся, я скоро вернусь. Лорд Сент-Обен подозревал, что все время пока он растапливал огонь, на его лице блуждала глуповатая улыбка.

Когда Джерваз вернулся в постель, в комнате все еще было очень холодно.

— У-ух! Как ты замерз! — Прижимаясь к нему всем телом, Диана усмехнулась:

— Надо же! Кажется, я нашла кое-что, чему совсем не холодно.

Рассмеявшись, виконт нырнул под одеяло, жадно целуя ее грудь.

— Если ты мне поможешь, — проговорил он сквозь смех, — то я очень быстро согреюсь.

В занятиях любовью по утрам есть нечто особенное: тела еще ленивы, а дыхание уже учащается, кровь начинает постепенно бурлить в жилах. Виконт с восторгом наблюдал, как оживает Диана от его прикосновений. Каждый раз, оказываясь с нею, он испытывал какие-то новые ощущения. Похоже, его желание обладать ею никогда не пройдет, подумал Джерваз, и впервые эта мысль не вызвала у него страха.

…А потом, когда они лежали, обнявшись, Сент-Обен с сожалением произнес:

— Мне надо вставать и возвращаться к себе.

— Неужели ты и вправду считаешь, — рассмеялась Диана, — что хоть один слуга в доме не догадался, с какой целью я сюда приехала?

Виконт улыбнулся:

— Догадываться они могут о чем угодно, а вот знать они ничего не знают. Может, Эдит — предмет моей страсти!

— Ха-ха-ха! — расхохоталась Диана. — Надо полагать, ты предпочитаешь женщин, которые тебе в матери годятся?! — Наверное, что-то тревожное мелькнуло в глазах Джерваза, потому что Диана, даже не отдавая себе отчета почему, вдруг сменила тему:

— А эта секретная дверь ведет в твою спальню?

В комнате стало теплее. Сбросив с груди одеяло, Сент-Обен ответил:

— Это помещение называли «спальней для любовницы». Не думаю, что моему отцу доводилось пользоваться тайной дверью — держать любовниц было не в его стиле. Хозяйские покои находятся сразу за этой комнатой, так что можно то и дело ходить туда-сюда.

Приподнявшись на локте и положив голову на ладонь, девушка с любопытством взглянула на него:

— Неужели тебя и в самом деле беспокоит, что о нас подумают другие? Что-то не похоже на тебя…

Сжав голову руками, виконт задумался над ее словами.

— Черт, да мне и в самом деле все равно, что думают другие, — наконец промолвил он. — Однако я очень щепетилен в отношении всего, что касается лично меня. Это настоящее противоречие.

Глаза Дианы замерцали:

— Я бы сказала, что… В общем, это не совсем противоречие, а весьма неплохая черта.

Свежая, с распущенными волосами, Диана была хороша, как первая весенняя клубника. Наклонившись, виконт поцеловал ее.