— Интересно. Очень интересно, — произнес мужчина явно в мой адрес и продолжал изучать что-то за моей спиной.

Мне оставалось только пожать плечами и сказать намеренно громко:

— Спасибо вам за помощь!

Все тело мужчины пришло в движение: он дернул плечами, переступил с ноги на ногу, качнулся в сторону и вдруг посмотрел мне прямо в глаза.

— Здравствуй, Машенька. Вот мы и свиделись.

От его взгляда меня не дернуло током, не пронзил страх. Взгляд у него был вязкий, как кисель, в котором тут же начинаешь захлебываться. Я оглянулась на Пашку. Неужели и на него так действуют его глаза? Но Колосов глядел себе под ноги, мял в руках пакет. Мне так и хотелось ему сказать: «Чего стоишь? Отдавай пакет и пошли!» А он чуть развернулся, пропуская меня вперед, словно мы договорились, что непременно проведем часок на мельнице.

— Пойдемте, пойдемте, — правильно понял Пашкино перемещение Мельник. — Я вам все покажу. Чаю попьем.

— Это надолго? — задержала я Пашку, готового уже перешагнуть порог.

— Из гостей так сразу не уходят, — ответил Колосов словами Винни Пуха и скрылся в темноте мельницы.

Я прислушалась к себе. Вокруг тихо и спокойно. По крайней мере явной угрозы не ощущалось. И я шагнула внутрь.

Сразу за дверью начиналось просторное, на всю площадь мельницы, помещение с земляным полом. По центру стоял деревянный столб, верхним краем исчезающий где-то далеко под крышей. Здесь же стоял деревянный ларь с лоточком. Все было присыпано мукой — с двух сторон от ларя стояли мешки. Уходящий вверх столб медленно вращался, заставляя спрятанные под дерево жернова, скрежеща, перемалывать зерно. Я задрала голову. Узкая лестница делала несколько поворотов и останавливалась на площадке под крышей. Верхний механизм мельницы виден не был. Но, судя по звукам, там тоже шла работа по передаче движущего момента с одного вала на другой.

Под ногами пискнуло. Я быстро оглянулась, но дверь уже закрыли, и в темноте ничего толком было не разглядеть.

— Пошли, — потянул меня уже все знающий Пашка.

Где зерно, там мыши — это нормально. Мышь — проводник из царства живых в царство мертвых. Это тоже нормально. Может, прикинуться, что я боюсь братьев наших меньших, и сбежать? Но для натурального испуга я слишком долго размышляла, так что пришлось идти за Пашкой. Пристройки я раньше не видела. Дверь в нее вела из мельницы. Туда-то, в пристройку, и звал нас хозяин. Он прошел первым и теперь жестами показывал, что ждет нас внутри.

Целую минуту я, наверное, оглядывалась. Сначала мне показалось, что все здесь бутафория. Деревянный некрашеный стол, лавки, беленый бок русской печи, земляной пол, присыпанный песком, в темном дальнем углу сундук, покрытый потертым ковром. Вдоль всех стен натянуты веревки с пучками трав. Я их в цветущем-то виде не очень различаю, а в засушенном и подавно. Что-то пахучее. Пускай будет чабрец.

— Работает? — спросила я у Колосова, кивая в сторону печки. Очень уж она была сказочно-мультяшной.

— Работает, девонька, работает. — Слух у Мельника оказался отменный. — Здесь все работает.

И он повел рукой почему-то в сторону сундука с ковром. Если раскручивать образ дальше, то в сундуке окажутся сапоги-скороходы, ковер будет самолетом, а печка тогда уж самодвижущейся прабабушкой паровоза.

В комнате было тепло. Печка и правда работала.

— Мельница у вас красивая, — начала я светскую беседу. Помнится, разговор тоже входит в обязательный ритуал — прежде чем что-то просить, надо с колдуном поговорить «за жизнь». Мне ничего не надо было, но побеседовать никогда не вредно.

— Старая она только, старая. — У хозяина была неприятная манера повторять слова. — Скрипит.

— Можно было и не запускать. Сейчас же нет никого. — Я посмотрела на свои ноги, сообразила, что сказала не то, и, покосившись на занятого своими делами хозяина, поправилась: — Экскурсии нет.

— Так ведь молоть надо, молоть. — Мельник ходил вокруг стола, заваленного травами, листьями и кусками ткани.

— Зачем молоть? — Я была убеждена, что работает мельница только для увеселения публики.

— Так ведь разные люди все… просят да просят. — Наконец, уголок стола был освобожден. — Приходят, просят.

Я снова почувствовала себя неловко. Просят. Вот и Колосов попросил. Получив то, что хотят, люди обязаны в ответ выполнить просьбу хозяина. От Колосова он потребовал привести меня. Я пришла. Пока все складно.

— Ну, давай, клади, клади, — Мельник похлопал ладонью по свободному пятачку. — Чего мнешься?

Пашка выложил на стол пакет. Потом спохватился, зашуршал целлофаном, снимая с ножа упаковку.

— Интересно, интересно, — бормотал колдун, глядя на принесенный нож, словно на лезвии для него сейчас прокручивали кино о том, что происходило в парке. — Машенька, ты садись, садись. Чего стоять-то?

Мельник снова похлопал по столу. Не дожидаясь, пока я воспользуюсь разрешением (вообще-то садиться я не хотела), он взял нож и побрел к печке. Все движения у дядьки неспешные. Быстрыми были только глаза, но смотрел он все больше по сторонам.

Колдун постоял около печки, словно решая что-то, приоткрыл дверцу и бросил нож в огонь. На лице Мельника заиграли отсветы пламени. Выглядело это зловеще.

Я покосилась на Пашку. Тот стоял с таким отрешенным видом, будто каждый день в его присутствии ножи в печку бросают. А вот я к подобным зрелищам не привыкла и привыкать не собиралась, поэтому шевельнулась, выражая свое намерение побыстрее сбежать.

— Не торопись, не торопись. — Мельник все еще смотрел в печку, в руках у него появилась кочерга. — Сейчас я, сейчас. Надо с ножа прошлые события снять. Да, надо. Огонь хорошо помогает. — И, не делая паузы между предложениями, добавил: — Вещица у тебя интересная.

Я не заметила, когда Мельник выпрямился и глянул на меня, потянула руку к крестику. Других интересных вещиц у меня не имелось. Если не считать аттестата. Но он колдуну вряд ли занятен.

— Это подарок, — пробормотала я.

— Вижу, что подарок, — согласился Мельник. — Ты бы его сняла. Не защитит он тебя.

Я была другого мнения. Один раз крестик мне уже помог.

— Снимай, снимай! — Мельник все так же мелко моргал, клоня голову набок, от чего казалось, что он ждет, когда в дверь войдут.

Вокруг ничего не происходило. Ровным счетом ничего. Но я начала нервничать, расстегнула куртку.

— У меня все хорошо! — зачем-то произнесла я, хотя колдун и без моих заверений все знал.

— Хорошо-то оно хорошо, но… — Хозяин покопал кочергой в горящих дровах. — Тебе ведь уже говорили, что от своей судьбы не убежишь?

Звякнул, выпадая из дверцы, раскаленный нож, распаренный метал зашипел в сыром песке.