Толстяк нахмурил брови.

— И как же ты это сделал?

— Мои лучшие воины с риском для жизни пересекли земли, на которых хозяйничают египтяне, прошли через пустыню и достигли Авариса.

— Я никому не давал права на подобные действия, — возвысил голос правитель Кермы.

— Не сомневаюсь, что вы одобрите их, господин. Конечно, вы были вправе медлить и выжидать, но настало время укрепить нашу дружбу с гиксосами и отобрать обратно потерянные земли.

— Ты сошел с ума, Ата!

— Мои посланцы сообщили владыке гиксосов, что Керма возобновляет войну против Египта.

Толстяк потерял дар речи от возмущения.

— Как ты посмел?..

— Я уверен, что вы одобрите мои действия, — повторил верховный страж.

— Ты ошибся, жалкий выскочка!

— Тем хуже для вас, господин!

Ата вонзил меч в толстое брюхо Неджеха, опозорившего в его глазах имя владыки.

С угрожающей медлительностью толстяк поднялся со своего ложа.

— Да я тебя раздавлю, подлый червь!

Забыв о смертельной ране, он надвигался на Ату, а тот отступал в растерянности. Как этот бурдюк мог еще двигаться?

Схватив за ножку бронзовый светильник, Ата изо всех сил ударил им Неджеха по голове.

Кровь залила лицо Неджеха, но он остался стоять на ногах.

Ата еще раз ударил его светильником. Неджех покачнулся и упал. Бывший верховный страж мог сообщить народу, что Кермой правит новый царь.

— Крепость Леонтополь перешла в руки египтян, — сообщил Хамуди владыке, сидевшему в глубоком кресле с грубо выточенными подлокотниками.

— Ничего страшного.

Ноги у Апопи отекли и болели, щеки еще больше обвисли, голос был едва слышен. Правитель больше не покидал своего тайного покоя, переступать порог которого имел право только верховный главнокомандующий Хамуди.

— Следом за Леонтополем пал и Гелиополь, — прибавил Хамуди.

«Теперь, — подумал владыка гиксосов, — Яххотеп знает, что священное древо отказалось принять мое имя, и я не стал настоящим фараоном. Она должна умереть».

— Мы не имеем права больше медлить, господин. Царица продвинулась слишком далеко. Мы должны остановить ее немедленно. На равнинах Дельты наши колесницы в один миг уничтожат войско египтян.

— Не мешай ей, пусть дойдет до Авариса, — прохрипел Апопи. — Все происходит так, как я задумал, шаг за шагом. Именно здесь Яххотеп попадет ко мне в руки. Здесь, а не где-нибудь еще. Пусть она расходует силы на бесполезные победы, она слабеет и становится все более уязвимой.

— Господин, но…

— Довольно, Хамуди. Я хочу отдохнуть. Сообщи мне, когда Яххотеп будет у ворот моей столицы.

Хамуди кусал губы от ярости. Разве объяснишь слабоумному старику, потерявшему чувство реальности, как близка опасность? Да, еще недавно главный казначей сам был против военных действий. Но с тех пор все переменилось. Теперь Яххотеп и фараон Яхмос стояли во главе настоящего войска, которое завладело крепостью Леонтополь, считавшейся неприступной.

Замысел мятежников был ясен. Они собирались уничтожить одну за другой все твердыни гиксосов и осадить Аварис, когда он останется без поддержки.

Ждать — значит обречь себя на гибель. Вторгнувшись на равнины Дельты, египтяне допустили роковую ошибку. Хамуди, предводитель гиксосского войска, здесь и расправится с ними.

Но без приказа верховного правителя нельзя бросить в бой смертоносные колесницы!

Слова Имы всплыли в памяти Хамуди, и он погрузился в глубокое раздумье. Слуга потревожил его, сообщив, что в Аварис прибыли посланцы царя Кермы. Что ж, он воспользуется возможностью разрядиться на этих трусах, которых Яххотеп превратила в стадо баранов!

— Господин, царь Кермы передает вам свой привет, — произнес посол, молодой человек с мужественным лицом, стройный и сильный.

— Этот трус, который умеет только обжираться и развратничать? — презрительно спросил Хамуди.

— Неджех мертв, царь Ата не похож на Неджеха. Во главе воинства Кермы он разорвет аркан, который набросили на шею нашего народа.

— Ата собирается воевать с египтянами?

— Сначала он вернет себе земли Нубии, а затем завладеет Южным Египтом при условии, если вы дадите ему на это разрешение.

Хамуди думал не долго:

— Я даю ему разрешение.

— Господин, мы заметили разведчиков-египтян, — доложил Хамуди Апопи.

— Наконец она здесь! — воскликнул старый владыка. — Иди! Иди скорее ко мне, Яххотеп.

Вынести полный ненависти взгляд Апопи было невозможно.

— Не пойти ли нам в храм Сета? Пусть он обрушит свой гнев на наших врагов, — предложил главнокомандующий.

— Яххотеп умеет противостоять Сету, но ты прав, мы не должны пренебрегать столь могущественным союзником. Пусть яростная буря обрушится на египтян, пусть небесный огонь уничтожит часть их кораблей.

Хамуди помог владыке подняться и поддерживал его при ходьбе. Выйдя за порог крепости, правитель гиксосов уселся в носилки. Он не заметил тайного знака, который главный казначей подал старшему среди пиратов-киприотов.

Хамуди раболепно поддерживал Апопи, когда тот садился в барку, чтобы пересечь рукав Нила и доплыть до острова, где воздвигли храм Сету.

— Гребцы не из моих телохранителей, — заметил Апопи.

— Да, господин, они из моей личной охраны.

— Что это значит, Хамуди?

— Что я забираю власть.

— Ты потерял голову, как Яннас?

— Яннас пропустил нужный миг. Я не совершу такой ошибки.

— Ты слишком ничтожен, мой друг, и всегда останешься ничтожеством, несмотря на тщеславие, богатство и хитроумные козни.

От голоса и взгляда Апопи кровь стыла в жилах Хамуди, руки и ноги отказывались повиноваться.

Но оскорбление привело его в ярость, которая придала ему сил. Он нанес удар прямо в лицо Апопи. Из носа и разбитой губы властителя потекла кровь.

С той же яростью он вонзил кинжал в сердце владыки гиксосов. Старик завалился на бок. Хамуди подхватил его, вытащил кинжал и ударил им еще раз, в спину.

Выпрямился и посмотрел на труп.

— Гребите, — приказал он своим телохранителям.

Барка причалила к берегу.

— Положите эту падаль на алтарь Сета и сожгите ее.

— Он еще шевелится, — испуганно проговорил один из гребцов.

Хамуди выхватил весло и ударил правителя раз, другой, третий, а потом принялся молотить веслом, пока не превратил тело в кровавое месиво.