– Но вы возлагаете какие-то надежды на меня лично, – догадался я.

– Всё верно. Иначе этого разговора просто не было бы.

– Что я должен сделать?

– Отправиться с исследовательской миссией по определённым координатам и ждать… гостей.

– То есть будете ловить на живца?

– Наш человекс той стороны сказал, что несколько дней назад за вас была назначена колоссальная награда. Им желательно изловить вас до часа «икс», так как они считают, что после вы можете либо войти в состав военного флота, воюющего с путчистами, либо, в случае, если сопротивления не случится, уйти на любую из планет Содружества.

– Не факт, что уйду без драки, но вполне возможно, – кивнул я. – Повторяю вопрос, товарищ полковник: что я должен сделать?

– То, что я уже говорил, – Лемешев смерил меня холодным взглядом. – При этом ежеминутно помня о цене ошибки.

– Если я вас правильно понял, успех тоже обойдётся… недёшево.

– Ничто в этой жизни не даётся даром, капитан. Иногда ради выживания человечества требуется рисковать жизнями далеко не худших его представителей. И это – самое поганое, что есть в моей работе…

Из всего экипажа я один знаю, куда и зачем мы пойдём через оставшиеся пять дней.

Я должен буду рисковать их жизнями. Возможно, поведу на верную гибель, не имея права сказать им об этом.

Стоит ли пара лишних дней, которые мы дадим СБ, этой жертвы? И смогу ли я сам жить, если всё сложится… не самым лучшим образом?

Мой экипаж. Моя вторая семья…

Но я смотрю на человеческий муравейник – планету Земля, мою родину – и понимаю, что не могу пожертвовать ею, спасая своих друзей. Потому что, проиграв эту войну, я в любом случае потеряю всё. И всех. Земля, поднявшаяся из пресловутой «тысячелетней лужи кровавого дерьма» – самая лучшая защита для тех, кто мне дорог. Только такая Земля может быть для них домом. Если я проиграю бой… Нет – если мы проиграем бой, то шанс подняться снова у человечества появится очень не скоро. Если вообще появится, потому что к власти рвутся его самые лютые ненавистники.

А с виду они неотличимы от нас. В этом их главная опасность.

«Если ищешь причину большинства своих проблем – подойди к зеркалу», – прилетел по нейросвязи немного насмешливый голос.

«Это что, универсальное правило для всех разумных?»

«Мы все сделаны по одному образцу. Ваши богословы почему-то считали, что это относится только к структуре биологического организма, но здесь они ошиблись».

Ну, вот, старика пробило на философию. Теперь, пока снова не уснёт, не отвяжется. Хотя не скажу, что разговоры с ним так уж неприятны. Древний – больше двух миллионов лет от роду – разумный корабль давно вымершей расы, встреченный нами буквально на пороге Земли, не мог пришвартоваться к станции. Габариты нестандартные, более десяти километров в длину. Диаметр станции и то меньше. Но, немного освоившись, он лёг в дрейф в полусотне километров от рукотворного космического города людей, подпустил к себе учёных. Ему потребовалось время, чтобы немного прийти в себя и освоить наши способы общения. Неплохо поднаторел в земных языках. Он давно понял, что я не принадлежу к его виду, но при этом упорно продолжал считать меня «своим». Это можно понять: я ведь тоже… э-э-э… корабль.

«Почему же у нас принято считать, что чужая душа – потёмки? Ну, раз уж нас по одному лекалу кроили…»

«Тот, кто это сказал, не смог разобраться даже в собственной душе, – в бесплотном голосе старика мне почудился призрак иронии. – Вы, люди, ещё слишком молоды, чтобы быть мудрыми. Но вы быстро учитесь. Мне нравится общаться с вами, я вспоминаю собственную молодость… Правда, должен сознаться, многие блоки моей памяти безвозвратно утрачены… но постепенно, общаясь с вами, я восстанавливаю доступ к тем, которые ещё целы».

«Ты так и не сказал, как мне тебя называть».

«Это так важно?» – удивился древний, как само человечество, старик.

«Привычка представителя многочисленной расы – у каждого должно быть имя».

«Имя, отражающее индивидуальность, да… Долгое время оно мне было не нужно, и… Если оно у меня когда-то и имелось, то я его не помню. Прости, брат».

Брат… Ничего себе, братик – в двадцать пять раз превосходящий размерами «Арго» и почти в сорок шесть тысяч раз старше меня самого.

«Скажи, дружище, у тебя есть враги?»

«Враги? Что такое враги?»

«Те, кто желает твоей смерти или радуется твоим бедам».

«На моём пути встречались такие, кто не пытался говорить, а сразу начинал причинять мне боль или старался насильно удержать около планеты. Я их убивал, я не считал их поведение разумным… Но это было давно. А у тебя есть враги? Ты бы не спросил, если бы дело обстояло иначе».

«Да. У меня есть враги. У моих друзей есть враги. У всего человечества есть враги».

«Ты хочешь их убить?»

«Я хочу лишить их возможности причинить нам хоть какой-то вред. Если не останется другого способа, кроме убийства, я буду их убивать… пока смогу».

«Если бы ты ответил иначе, я бы прекратил общение с тобой. Но ты ответил как мой истинный брат… Теперь я вспоминаю… кажется…»

Нейроканал угас: не иначе старик внезапно погрузился в сон. С ним это часто случается, иногда посреди разговора отключает связь.

Скорость обмена информацией по нейросвязи на порядки выше, чем у обычного звукового общения. Довольно «вместительный» разговор может занимать считанные секунды реального времени. Правда, отнимает массу сил у человека и немилосердно кушает ресурс батареи моего андроида. Батарея хоть и атомная, с расчётом на двадцать лет активной работы, но пиковые нагрузки за короткие промежутки времени ей не очень полезны. Этот разговор, к примеру, занял меньше секунды. Никто из пассажиров «трамвая» и не заметил, что я на это время выпал из реальности. Тем более что голопроектор андроида работал исправно, формируя мне слегка сонную физиономию скучающего пилота-отпускника… У меня есть ещё пять дней, чтобы пообщаться с родными.

Пять дней.

Целая вечность.

Вот и «наш» скверик.

Привычка – вторая натура. Не могу себя пересилить, чтобы хотя бы разок нарочно опоздать. Всё равно являюсь заранее, куда бы ни пригласили, и с кем бы ни была оговорена встреча. Я же не ИИ, который выполняет указания с точностью до долей секунды. Вот, кстати, подкатывает маленькая грузовая тележка – именно с точностью до долей секунды, ровно в то время, какое было указано в заявке.

Мы с сыном сто лет не катались вместе на велосипедах…

Незадолго до катастрофы «Меркурия» я подарил ему велик, но парень с тех пор вырос, и перед отъездом на станцию передарил двухколёсного друга соседскому мальчишке: ему, мол, нужнее, пусть катается. А я всё тупил, до сих пор не раскачался снабдить Серёжку новым средством передвижения. Велодорожки и велопарковки здесь есть, есть и дешёвый прокат, но пускай пользуется своим транспортом, с индивидуальными настройками. Поэтому на тележке стоят не обычные городские велики, а гоночные, чудо инженерной мысли. Вид одного из них, правда, портит широкое, как диван, седло, но это уже мелочи. Я на узеньком спортивном сейчас попросту не удержусь. Конструкция седалища за последние годы слегка изменилась.