тебя. – Он мрачнеет и выглядит так мило, что мое сердце пропускает удар. – Если они узнают о нас…

– Не узнают, – шепчу я, переплетая наши мизинцы. – Обещаю.

Я перестаю дышать, когда понимаю, что только что сделала.

Лиам.

Когда Оукли опускает взгляд на наши мизинцы, выражение его лица меняется.

– Спасибо.

Отбросив в сторону эмоции, я жестом прошу его помочь мне выкарабкаться. Я уже практически на улице, но он останавливает меня.

– Стой.

– Что такое?

По моему телу проносится разряд тока, когда он проводит носом по моему уху.

– Завтра в восемь вечера.

Я поднимаю бровь.

– Что завтра в восемь?

Оук самодовольно улыбается.

– Я приглашаю тебя на свидание.

* * *

Запах свежей выпечки проникает мне в ноздри, и я моргаю, осматривая сверкающие повсюду яркие огни и игровые автоматы.

– Ты привел меня на карнавал.

После того, как мы наелись мятного мороженого с шоколадной крошкой в моем любимом месте, я думала, что мы пойдем на ужин или в кино…

Куда угодно, но только не сюда.

Очевидно, Оукли знает меня не так хорошо, как я думала, потому что я не хожу на карнавалы. Аттракционы – смертельные ловушки – напоминают мне об аварии, в которой погибла моя мама. Но я не хочу, чтобы он думал, будто я боюсь, поэтому показываю на свое платье и говорю:

– Я неподходяще одета.

Это правда. Для этого вечера я выбрала милое маленькое черное платье и мой любимый фиолетовый укороченный жакет.

Оукли ни капли не расстраивается. Скорее наоборот. Словно он ждал, что я откажусь тут находиться. Наклонившись, он касается губами моего уха. От этого действия по телу разносится тепло.

– Малышка.

Закрыв глаза, я растворяюсь в его запахе.

– Да?

Его глубокий хриплый голос проходит сквозь мое тело электрическим разрядом.

– Не будь трусихой.

Когда я поднимаю на него глаза, вижу, что на его губах играет понимающая усмешка.

Черт. Ненавижу, когда он видит меня насквозь.

Я начинаю возмущаться, но Оукли берет меня за руку и подводит к стойке с пончиками, заказывая небольшой пакет.

– Ты должна попробовать.

Несмотря на то, что они пахнут как маленькие кусочки рая, я отказываюсь.

– Ты хоть знаешь, насколько они жирные? Это просто сердечный приступ в виде теста.

Он откусывает один, и я едва сдерживаюсь, чтобы не слизать сахарную пудру с его губ.

– Они такие вкусные.

Сделав еще один укус, Оукли начинает постанывать, и мне приходится напомнить себе, что мы в общественном месте, потому что я на полном серьезе готова оседлать его прямо здесь.

Я окидываю взглядом его потрясающую фигуру и задаюсь вопросом:

– Как у тебя получается так выглядеть, несмотря на то, что ты ешь всякое дерьмо?

Засмеявшись, он хлопает себя по плоскому животу.

– У меня быстрый метаболизм. А еще я каждый вечер отжимаюсь сто раз.

Логично. Мне приходится не только правильно питаться, чтобы сохранять свое тело в форме, но и постоянно заниматься.

– Ну же, – просит он, поднося пончик к моим губам. – Один кусочек.

Его умоляющий, немного детский взгляд заставляет меня растаять.

– Ладно.

Боже. Теперь я понимаю, почему у Оукли вырвался стон. Пончики безумно теплые и хрустящие, при этом очень мягкие и в меру сладкие.

К черту калории.

– Господи.

Он усмехается.

– Я же говорил.

Я быстро съедаю пончик и тянусь за еще одним, радуя Оукли. Чувствую, как он смотрит на меня, пока я слизываю сахарную пудру с пальцев.

– Что?

– Ничего. Просто приятно видеть, что ты наконец-то расслабилась.

Я собираюсь напомнить ему, что в его кровати я тоже вполне расслаблена, но он снова берет меня за руку.

– Пойдем.

– Куда?

– На колесо обозрения.

Погодите.

Я упираюсь ногами в землю.

– Я не катаюсь на аттракционах. Никогда.

Повернувшись ко мне лицом, Оук хмурится.

– Я знал, что ты это скажешь. – Он делает шаг вперед. – Как насчет уговора?

– Нет. – Качаю головой. – Я не хочу вести себя как дура и испортить вечер, но… – Я закрываю глаза. – Не могу.

Я боюсь аттракционов. Черт, я боюсь практически всего.

Он хмурит брови.

– Почему?

– Потому что я не хочу умирать.

Оукли проводит пальцем по моей щеке.

– Когда-нибудь мы все умрем, малышка. Но это не повод отказываться от всего веселья, которое предлагает жизнь.

Он прав, но от этого я не перестаю бояться.

– Мне страшно, – признаю я, с ненавистью отмечая, что мой голос дрожит.

– Я понимаю. – Он берет меня за подбородок. – Но что бы ни случилось… я рядом.

Я знаю.

И от этого еще страшнее.

Я полностью доверяю Оукли. Каким-то образом он смог взломать все мои замки и перебраться через все стены.

Вспоминаю то, что он сказал несколько минут назад.

– Ты говорил что-то про уговор?

Он достает небольшую бумажку из кармана.

– Я кое-что написал. – Я тянусь за ней, но он не дает мне забрать ее. – Но прочитать это ты сможешь, только когда мы прокатимся.

Это нечестно.

Он знает, как сильно я хочу прочитать то, что он написал.

– Ладно. – Я неохотно соглашаюсь. – Пойдем.

Он переплетает наши пальцы, и я позволяю ему вести себя к этому чертовому колесу.

Мои колени слабеют, когда мы становимся возле громадины, и к тому моменту, как подходит наша очередь, я уже готова сбежать, но Оукли сжимает мою руку. И не отпускает.

Едва наша кабинка начинает двигаться, я закрываю глаза, схватившись за перекладину одной рукой, а другой впиваясь в руку Оукли. Все внутри меня сжимается, и я мысленно молюсь, чтобы эта поездка закончилась побыстрее.

Слышу его голос у своего уха.

– Открой глаза.

Я упрямо качаю головой. Оукли касается губами моей щеки.

– Ради меня.

Черт возьми. Это нечестно.

Я неуверенно открываю глаза. И сразу же жалею об этом, когда понимаю, что мы на самом верху. Паника щекочет живот.

Оукли поднимает подбородок.

– Видишь?

Нет. Я отказываюсь смотреть на что-то кроме него.

– Вижу что? Что мы в любой момент можем умереть?

Я жду, что он засмеется над тем, как я все драматизирую, но он выглядит серьезным.

– Нет. – Он внимательно глядит на меня. – Мир вокруг, малышка. – От его взгляда у меня перехватывает дыхание. – И то, что ты в нем, не просто так.

Мое нутро наполняется теплом, когда я смотрю на яркие огни и невероятный вид, который открывается на город под нами.

Я так боялась умереть… что не жила.

Потому что была слишком занята тем, что скучала по ним.

Словно моя жизнь остановилась в день, когда умерла мама. А потом, после смерти Лиама, остатки меня рассыпались на части.

Я правда не