не бойся, — усмехнулась я, — Светочку я сама не отдам. Я слишком ее люблю, чтобы позволить Горшковым испортить ее.

Горшков под нос прошипел какое-то ругательство.

— А квартира, кстати, к Валере Горшкову не имеет никакого отношения, — безжалостно продолжила я, — Она мне от тёти досталась по наследству. Так что поумерь аппетиты, деточка, будешь жить в коммуналке и готовить Валере котлеты с гарниром. Без гарнира он их не ест.

В общем, нормально дозавтракать они мне своими воплями так и не дали.

Поэтому на работу я притащилась в не слишком лучезарном настроении. Мягко говоря, я была в средней степени сердитости. И само собой так вышло, что мы столкнулись нос к носу со Щукой.

— Горшкова! — рявкнула она, — а ну, сейчас же зайди ко мне! Твоего покровителя больше нет, так что прохлаждаться и отлынивать от работы я тебе не дам! Будешь теперь все акты на инвентаризацию готовить.

Я пожала плечами:

— Хорошо, зайду, Капитолина Сидоровна, сейчас только сумку в кабинет отнесу.

— Кабинет! Вы посмотрите, какая барыня! — подбоченясь, заорала Щука так, чтобы все слышали, — Кабинет у нее оказывается есть!

Вокруг стали собираться люди.

— Будешь теперь работать на общих основаниях! — взвизгнула она. — И сидеть будешь в копировальном! Вот так!

В копировальном всегда стоял такой шум, что долго находиться там было невозможно. Но, тем не менее, спорить со Щукой сейчас было нельзя. Поэтому я просто кивнула:

— Хорошо, Капитолина Сидоровна. Мне без разницы, где работать.

Щука явно рассчитывала на другую реакцию, так как еще больше завелась:

— И мы пересмотрим твои должностные обязанности и проверим, за что ты такие большие премии получала!

— Правильно! — поддержала ее Акимовна из бухгалтерии. — Лично займусь.

В толпе я заметила довольное лицо Лактюшкиной. И эта на ходу переобулась.

Занятно.

Щука еще немного покричала, повоспитывала меня, но, видя, что от меня реакции не дождешься, ушла на свое рабочее место. Народ потихоньку начал рассасываться.

Я хотела забрать свои вещи и печатную машинку из кабинета № 21, но он был опять опечатан. Засада.

По дороге в копировальный я заглянула к Зое, может, одолжу у нее печатную машинку на время, у нее старая хоть кое-как, но работает.

Как ни странно, даже Зоя от меня недовольно отмахнулась и тщательно изобразила крайне занятый вид.

Ну, ладно.

Я шла в копировальный, размышляя, что делать, народу там всегда было полно, и спокойно сесть напечатать новый текст для синих папок у меня не будет ни времени, ни возможности.

В коридоре я столкнулась с Васькой Егоровым.

— Горшкова, — он пристально посмотрел на меня серьёзным взглядом, — я всегда к тебе хорошо относился, ты знаешь. Поэтому скажу тебе одну вещь. Напоследок.

— Что? — не поняла я.

— Ты очень разозлила Мунтяну. И он скоро вернется из Москвы, — продолжил Егоров, — на твоем месте я бы сейчас бросил всё и срочно уехал на Крайний Север или в Киргизскую ССР.

— Почему?

— Там он тебя не сразу найдет, и ты вполне можешь дожить до пенсии…

С этими словами он развернулся и, насвистывая, зашагал по коридору. А я осталась стоять, в непонятках.

Копировальный так только назывался. На самом деле это был огромный зал, где было всё, что угодно. Постоянно там находились человек тридцать сотрудников. И все эти люди печатали на машинках, стучали, роняли папки с бумагами, доставали с верхних полок стеллажей какие-то ящики, хлопали дверями, смеялись, разговаривали, ругались, — в общем, шум стоял такой, что почти ничего не было слышно.

Мне отвели небольшой столик почти у самого прохода. И куча народу все время слонялась туда-сюда перед глазами. Печатную машинку всё же выдали. Далеко не новую, пару кнопок там западали, в общем, всё стало сложнее.

Щука, как и обещала, переложила на меня огромную кучу дел. В основном, надо было печатать, сверять и переделывать кипы бумаг. Она регулярно заглядывала с демонстративной проверкой — контролировала мое присутствие на рабочем месте.

И началось у меня веселенькое времечко.

А тут еще Репетун с Максимовой приперлись и с кривоватыми улыбочками заявили, что вести переписку с читателями сейчас у них нет времени. И оставили у меня полмешка нераспечатанных писем.

Чёрт! Все в кучу!

Я как раз подклеивала разваливающуюся древнюю папку из архива, как в копировальный заглянула Зоя и кивком поманила меня на выход. Я вышла за ней. Зоя стояла у окна в боковом коридоре и мяла в руках листочек.

— Ты чего хотела? — спросила она меня неприветливо.

— Просто поговорить, — пожала плечами я.

— Говори, — кивнула Зоя, — только быстро, я на минуту еле вышла, Швабра меня пасет.

— Что случилось? — напряглась я.

— Из-за тебя всё, — сердито хмыкнула Зоя. — она же знает, что мы с тобой подружки, вот и отыгрывается теперь на мне по полной.

— Зоя, что за ерунда происходит? — нахмурилась я. — Все от меня шарахаются, вон даже Репетун с Максимовой отморозились.

— А что ты хотела! — вскинулась Зоя. — ты слишком быстро пошла вверх. Иван Аркадьевич тебе во всем оказывал протекцию. И все это видели. Теперь его нет. Вот и результат. Сама всё видишь же.

В общем, когда Зоя ушла, я крепко задумалась.

Что ж, сама виновата. Нужно поскорее возвращать Ивана Аркадьевича или менять работу.

С таким подходом спокойно жить мне не дадут. Да и зарплата у меня теперь будет, как раньше, копеечная.

Еле-еле я досидела до долгожданного гудка и рванула в газету, к Ивану Тимофеевичу. Сосед был хмур и малоразговорчив:

— Лидия Степановна, — сказал он каким-то слишком уж официальным голосом.

Я внутренне напряглась, но не подала виду.

— Вы помните, у нас был разговор о жалобе на вашу колонку от читателя?

Я кивнула.

— Так вот, проверка начинается послезавтра, — вздохнул он, — от Быкова прислали список вопросов. И мне он не нравится.

Иван Тимофеевич сделал паузу и посмотрел на меня,