Мэдлиз оглядывается. Бассет сидит на песке и смотрит на них.

— Знаю, запасной ключ в той коробке, что ты закопала в саду, возле кирпичей, за кустами, — говорит Роза.

— У него голова раскалывается с похмелья, и я не хочу, чтобы он носился на мотоцикле с пистолетом сорокового калибра за поясом джинсов, — отвечает Скарпетта.

— Для начала расскажи, как случилось, что он оказался у тебя дома. Каким ветром его туда занесло?

— Не хочу о нем говорить. Давай лучше о тебе.

— Почему бы тебе не слезть с дивана и не принести стул? Трудно разговаривать, когда ты практически сидишь на мне.

Скарпетта приносит из столовой стул, садится.

— Твое лекарство.

— Из морга я его не украла, если ты на это намекаешь. В том-то и дело, что таблетки ни черта ничего поделать не могут. Если б могли, люди не попадали бы в морг.

— На пузырьке твоя фамилия и фамилия твоего врача. Я могу зайти к нему, или ты сама скажешь, что он за врач и почему ты ходишь на прием.

— Онколог.

Скарпетта так ошарашена, что не может сказать ни слова.

— Пожалуйста. Мне и без того трудно, — вздыхает Роза. — Надеялась, что смогу скрыть и ты узнаешь обо всем, только когда придет время выбрать подходящую урну для моего праха. — Она переводит дыхание. — Знаю, мне не следовало так поступать. Но я была в таком состоянии… так расстроилась… у меня все болело…

Скарпетта берет ее за руку.

— Да, чувства часто загоняют нас в ловушку. Ты хорошо держалась. Стойко. Или, лучше сказать, упрямилась? Что ж, пора выложить все как есть.

— Я умираю, — говорит Роза. — И мне неприятно, что это происходит на глазах у вас.

— Что за рак?

— Легких. Только прежде чем ты начнешь думать, что все дело в дыме, которым я надышалась в те времена, когда ты смолила как паровоз у себя в офисе…

— Лучше бы я не курила. Ох, как я об этом жалею!

— То, что меня убивает, не имеет к тебе никакого отношения. Дело случая. Точно.

— Плоскоклеточный? Аденокарцинома?

— Аденокарцинома. От такого же умерла моя тетя. Как и я, она никогда не курила. Ее дедушка умер от плоскоклеточного. Вот он курил. Никогда бы не подумала, что у меня может быть рак легких. С другой стороны, я и о том, что умру, как-то не беспокоилась. Ну не смешно ли! — Она вздыхает. Лицо розовеет, глаза оживают. — Мы смотрим на смерть каждый день, но это нисколько не мешает нам отрицать ее. Вы правы, доктор Скарпетта. Сегодня эта штука огрела меня из-за угла. А я и не заметила, как она подкралась.

— Может, тебе пора называть меня Кей?

Роза качает головой:

— Почему нет? Разве мы не друзья?

— Мы всегда держались границ и никогда об этом не пожалели. Для меня честь знать и работать на человека, которого зовут доктор Скарпетта. Босс. — Она улыбается. — Я никогда бы не смогла назвать ее Кей.

— Ну вот, теперь ты говоришь обо мне в третьем лице. Если, конечно, не имеешь в виду кого-то другого.

— Она и есть кто-то другой. Кто-то, кого ты по-настоящему не знаешь. Думаю, ты о ней гораздо худшего мнения, чем я. Особенно сейчас.

— Извини, я не та героическая женщина, которую ты только что описала, но все же позволь помочь тем немногим, что в моих силах: отвезти тебя в лучший онкологический центр в стране. Стэнфордский онкологический центр. Тот, куда ездит Люси. Мы поедем туда, и тебе будет обеспечено самое лучшее лечение.

— Нет, нет, нет. — Роза медленно качает головой. — А теперь помолчи и послушай меня. Я консультировалась с разными специалистами. Помнишь, прошлым летом уезжала в трехнедельный круиз? Никакого круиза не было. Я ездила по врачам, а потом Люси отвезла меня в Стэнфорд. Мой теперешний доктор работает там. Прогноз не изменился. Единственный вариант — химиотерапия и облучение. Я отказалась.

— Пробовать нужно все.

— У меня третья стадия-В.

— Лимфоузлы затронуты?

— И лимфоузлы, и кости. Четвертая стадия не за горами. Операция невозможна.

— Химиотерапия и радиотерапия или даже только радиотерапия. Пробовать нужно все. Мы не можем просто поднять руки и сдаться.

— Знаешь, нет никаких «мы». Есть только я. А я этого не хочу. Не хочу, чтобы выпали волосы, не хочу, чтобы меня постоянно тошнило, не хочу мучиться, зная, что болезнь все равно меня убивает. И скорее раньше, чем позже. Люси даже предложила достать марихуану, чтобы не так тошнило от химиотерапии. Представляешь, я курю травку.

— Похоже, она узнала обо всем примерно тогда же, когда и ты.

Роза кивает.

— Нужно было сказать мне.

— Я сказала Люси, а она хранить секреты умеет. У нее самой их столько, что уже и не разобрать, где правда, а где нет. Чего я меньше всего хотела, так это обременять тебя лишними проблемами.

Кольцо печали стягивается туже.

— Ладно, хотя бы скажи, что я могу сделать.

— Изменить то, что можешь. И не думать, что не можешь.

— Скажи. Я сделаю все, что хочешь.

— Только когда умираешь, начинаешь понимать, сколь многое можно было бы изменить. Но вот этого не изменишь. — Роза стучит себя по груди. — А ты еще можешь изменить практически все.

Перед глазами сцены из прошлой ночи. Она как будто снова чувствует его запах, ощущает тяжесть его тела… и заставляет себя отвлечься, не показать, как ей плохо.

— Что такое? — Роза сжимает ее пальцы.

— А каково, по-твоему, мне сейчас?

— Нет, не то. Ты подумала о чем-то, не обо мне. — Роза смотрит ей в глаза. — Марино. Выглядит ужасно и ведет себя как-то странно.

— Да, потому что упился в грязь. — В голосе проскальзывает злость.

— В грязь, — повторяет Роза. — Раньше ты так не выражалась. Впрочем, я не лучше, иногда такое слетает… Не далее как сегодня утром, когда разговаривала с Люси по телефону, даже обозвала кошелкой его последнюю пассию. Люси видела ее в твоих краях около восьми. Когда мотоцикл Марино стоял возле твоего дома.

— Я приготовила для тебя кое-что. Там, в коробке, у двери. Сейчас принесу и поставлю куда-нибудь.

Розу бьет кашель, и когда она отнимает от губ салфетку, на ней ярко-красные пятна.

— Пожалуйста, позволь мне отвезти тебя в Стэнфорд, — умоляет Скарпетта.

— Расскажи, что случилось.

— Мы разговаривали. — Скарпетта чувствует, как кровь приливает к лицу. — Пока он не набрался.

— Даже не помню, видела ли я хоть раз, как ты краснеешь.

— Прилив. Это климакс.

— Ну да. У тебя климакс, а у меня простуда.