— Вы помогли Луи, и наша дружба стала еще крепче.

— Как у повешенного с веревкой! — проворчала она. — Ладно, я и сама вижу, что все уладилось. Мир восстановлен; ты заслужил свой стаканчик ликера. У меня есть совсем свежий.

Она встала, открыла элегантный погребец из розового дерева, вынула оттуда два стакана из узорчатого стекла и наполнила их ароматной жидкостью. Одним махом опорожнив первый стакан, она одобрительно зацокала языком. Снова наполнив стакан, она протянула его Николя, который с удивлением обнаружил, что стакан покрыт черным лаковым рисунком с позолотой, введенным в моду при покойном монархе позолотчиком и багетным мастером Жаном Батистом Гломи.

— По-прежнему тот же поставщик?

— Теперь уже сын, — ответила она, и лицо ее неожиданно приняло мечтательное выражение…

Николя пригубил: в новом напитке огонь и сладость слились воедино.

— Как тебе, а? — спросила Полетта. — Вот он, самый смак, высший шик, так и ласкает небо! Ох, и за что я тебя люблю? Господи, как же долго мы с тобой приятельствуем… Подозреваю, ты снова станешь тянуть меня за язык.

— Да, все как прежде. Что вы знаете о Гурдан?

Она скривилась, и ее маленькие, глубоко засевшие в складках жирного лица глазки сузились настолько, что перестали быть видны вовсе.

— Вот уж точно вопрос полицейского. Будто ты ее не знаешь!

— Мне интересно не то, что знаю я, а то, что думаешь о ней ты.

— Безнравственная женщина, вот что я тебе скажу.

Комиссару ее слова показались странными. Его удивление не ускользнуло от внимательно наблюдавшей за ним Полетты.

— Не думай, что я не знаю, о чем ты подумал. На самом деле есть границы, которые я никогда не переступаю. Я никогда не заставляла своих девочек работать против воли, не покупала девственниц у их семей, да и еще много чего не делала.

И она с неодобрительным видом покачала головой.

— Значит, она…

— Старая мерзавка! Она не только набирает к себе в сераль совсем юных девочек, которых развратили их собственные родители, она еще и всякими штучками приторговывает.

— Например?

— Гурдан дает деньги под проценты, а если нечем платить, заберет товар: шелк с Востока, гродетур, тафту, шелковые чулки…

— Ну и где она нарушает закон? — спросил Николя, чувствуя, как щеки его розовеют под действием ликера.

— Тот, кто торопится получить наличные деньги, отдает все за бесценок, а это значит, Гурдан приобретает товар к великому убытку для торговца. Откуда, ты думаешь, у нее серебряные блюда? У меня только фаянсовые тарелки…

— Хорошо, а что еще?

— Еще? Сейчас я тебе расскажу, да еще и перчиком приправлю. Она совращает замужних женщин и бросает их в объятия старых развратников, отыскивает мощных жеребцов, готовых удовлетворить любую похоть. Дает пристанище любым парочкам. Обчищает англичан, которых после заключения мира пруд пруди. Берет хорошенькую девчонку, изображает при ней строгую дуэнью или заботливую кормилицу и ведет гулять в Тюильри, чтобы потом продать подороже. Сиротка всегда разжалобит клиента. Господи, скольких она уже общипала!

— Что еще?

— Ее девицы вертятся во всех местах увеселений: в Вокс-холле, на ярмарке в Сен-Жермен, в китайском павильоне. Тамошние заправилы раздают девицам бесплатные билеты, чтобы они завлекали всех и каждого на балы и празднества. И все это в ущерб честным борделям.

Разоблачая соперницу, Полетта пылала благородным негодованием. Придвинув кресло вплотную к Николя, она с таинственным видом склонила голову набок, призывая его прислушаться повнимательнее.

— Есть еще кое-что, о чем, бьюсь об заклад, ты даже не подозреваешь.

— Откуда вам все известно?

— О, он еще спрашивает! Я столько лет занимаюсь своим ремеслом, мне ли не знать всего и вся!

Она повысила голос.

— Одна девочка, которую я правильно воспитала, теперь работает у Гурдан, ну и рассказывает мне обо всем, что там происходит. Гурдан влезла в политику. Распоследнее это дело. Господин начальник полиции нас, конечно, терпит, но, сам знаешь, если что не так, нас и прихлопнуть недолго. А она давно с ними путается. Началось на улице Сент-Анн и продолжается на улице Де-Пон-Сен-Совер. В ее доме проходят собрания…

— Галантные?

— Да нет же, дурная твоя голова! Негоцианты, денежные воротилы, крупные коммерсанты, из тех, что торгуют зерном и мукой. Ну, соображаешь? Только сделай милость, сразу не дребезжи на всю улицу.

— Вы хотели сказать: молчите в тряпочку?

— Чего? Молчать в тряпочку? Ох, да не сбивай ты меня. Да, она привечает спекулянтов, тех, что все захапали и к себе пригребли. Об этом много болтают. Кстати, последнее собрание состоялось ночью, дня три-четыре назад. Понимаешь, всегда можно сказать, что они собрались развлечься, ну, там, утехи вчетвером, потом поменялись…

— И о чем же говорят на этих собраниях?

— Продул без единой взятки! Совсем ума лишился! Понятное дело, о своей торговле. Дом Гурдан полон тайн. Они проникают к ней незаметно, через потайную дверь, которой пользуются развратники в рясах. Дверь эта находится в соседнем доме, там, где лавка торговца картинами. К нему каждый может войти, не вызывая подозрений. А с Гурдан у них свой разговор. Ход к ней из соседнего дома открывается в одном из шкафов в…

— Картина поистине интригующая.

— Вот тебе мой совет. Поговори с инспектором Марэ, у него есть полный список галантных заведений. Он много чего может порассказать!

Выпустив последние стрелы, противники расстались вполне мирно. Луи с узелком в руках уже ждал Николя.

— Я забрал книги, подаренные господином де Ноблекуром.

— Вы могли продать их и выручить деньги на ваши нужды.

— Мои книги! Да еще подаренные господином де Ноблекуром! Отец, как вы могли подумать?

— Нет, конечно, нет. Я пошутил. Я знаю, сколь серьезно вы относитесь к учению и как дорожите привязанностью господина де Ноблекура.

Едва они оказались на улице, как к ним метнулся странный субъект. Николя узнал Сортирноса; клеенчатый плащ, прикрывавший коромысло с ведрами, делал его похожим на летучую мышь.

— Рад тебя видеть, наконец-то ты вернулся, — улыбнулся Сортирнос. — Узнав, что ты здесь, те, что тут караулили, быстренько смотались. Вокруг сегодня кое-где маленько поскандалили. Понятное дело, утром хлеб продавали по четырнадцать су четыре фунта.

— Надеюсь, ты мне скажешь, почему они кружили вокруг «Коронованного Дельфина»?

— Что говорить-то, они тут, чтобы защитить твоего малыша! Он уже несколько дней живет у старой сводни. По приказу Бурдо.

Итак, инспектор все знал, и Ноблекур тоже. Но они хотели, чтобы он сам уладил свои отношения с Луи, и лишь наблюдали, чтобы с мальчиком ничего не случилось.