Выдернув из своего тела копье одним яростный рывком, Бренор немедленно развернул его и упер древко в землю, и в тот же миг орк прыгнул на дворфа — вернее, попытался, поскольку напоролся на окровавленный наконечник копья. Могучим толчком щита дворф отшвырнул дергающегося орка прочь.

Бренор больше не обращал внимания на орка. Крепко зажимая живот правой рукой, чтобы не выпали кишки, ревя от слепящей боли, дворф бросился вверх по тропе, и проклятия слетали с его губ вместе с брызгами крови.

Тропа поднималась все выше и все время забирала вправо, потом разделилась натрое, причем одна из этих новых тропинок, довольно прямая, уходила в том направлении, где Бренор оставил своих друзей. И в конце этой прямой тропы, за небольшим уступом, Бренор, как ему показалось, увидел затылок горного великана.

Вся мучительная, боль разом оставила его, сменившись беспримесной-яростью.

Он ринулся вниз, высоко вскинув топор и крича во все горло: «Морадин!» — разом и проклиная бога, и моля его даровать силу. Как тоненько прозвучал его голос по сравнению с раскатами хохота гиганта!

Великан повернулся, очевидно не подозревая о присутствии Бренора, и потянулся за камнем. Увидев дворфа, он вытаращил и без того огромные глаза. Однако они стали еще больше, когда Бренор, в чьих мускулистых руках пульсировала сила Клангеддина Сребробородого, изо всех сил метнул топор и, ни на минуту не останавливаясь, помчался следом.

Вращаясь в воздухе, впервые отведавшее крови оружие устремилось к цели, его серебристый обух ярко вспыхивал, ловя последние лучи заходящего солнца.

Великан выронил дубину и камень и вскинул руки, пытаясь заслониться, но топор пробил себе дорогу между пальцами и, аккуратно завершив последний оборот, разрубил нос великана и глубоко засел в черепе между глаз.

— Ого! — прокряхтело чудовище, пальцы его шевелились, но не решались ухватиться за рукоять оружия. Оба крупных глаза существа пытались сосредоточиться на топоре, что придавало лицу великана самый озадаченный и ошеломленный вид.

И этим раздвоившимся зрением великан заметил второй метательный снаряд, живой. Это был Бренор Боевой Топор, спрыгнувший с уступа и летящий на великана, выставив перед собой щит.

Удар оглушил Бренора, и по всему его. телу разлились волны жгучей боли. Он понял, что разбил щит об обух топора, и еще понял, что великан падает, поскольку почувствовал, что сам он летит вниз.

Он ощутил второй удар, похожий на землетрясение, когда оба они рухнули на землю, но больше не помнил ничего.

Он не знал, что по инерции перелетел через гиганта и еще какое-то время катился по земле. Не знал, что остановился, весь побитый и переломанный, прямо у ног Рваного Дайна, неподалеку от остальных четырех дворфов из разведывательной группы и целой банды орков совсем немного отстающей от них.

Глава 14. Культурное общество

Год Темного цикла

(1478 по летоисчислению Долин)

Дельфантл

— Он молодец, что сумел забраться так далеко, — сказал Периколо Тополино двум своим главным помощникам: хафлингу-иллюзионисту, с метким прозвищем Ловкие Пальцы, и самому доверенному советнику — родной внучке, Донноле Тополино.

— Я взял его на прицел, когда он еще только лез на крышу, — запротестовал Ловкие Пальцы. — Я запросто мог сбить его со стены.

— Он ведь еще совсем ребенок, — возразила Доннола. — И ты заметил его только на середине стены?

Ловкие Пальцы подкрутил свой и без того великолепный закрученный ус, скосил карие глаза на прелестную юную светскую львицу и неопределенно хмыкнул.

— Он уже проснулся? — спросил явно довольный Тополино: он действительно часто развлекался, слушая, как эти двое подкалывают друг друга. На самом деле это была лишь веселая забава, и они оставались лучшими друзьями, когда не соперничали, пытаясь привлечь его внимание. Поговаривали даже, что Ловкие Пальцы — Тополино не мог даже вспомнить его настоящее имя — потихоньку учит Доннолу кое-каким магическим приемам внушения, чтобы сделать сбор информации для Морада Тополино еще более прибыльным.

— Ты подстрелила его на славу, — отозвалась Доннола. — И наверное, яда было многовато для такого малыша.

В ответ Периколо взялся за рукоять оружия, висевшего в кобуре у него на боку, и в мгновение ока выхватил его. Едва оно покинуло хитроумно сконструированную кобуру, снабженные пружинами плечи ручного арбалета раскрылись, дротик с отравленным наконечником лег на тетиву и взведенное оружие было готово к стрельбе.

— Обычная нормальная доза вот этого, — со смехом ответил Периколо.

— Ты все так же проворен, старик, — сказал Ловкие Пальцы, который был ровесником Дедушки и вырос вместе с ним на улицах Дельфантла. Только он один осмеливался так поддразнивать Периколо Тополино.

— Достаточно, чтобы подстрелить мага, прежде чем тот сотворит свое первое заклинание, без сомнения, заявил Дедушка. Он нажал на потайной рычаг внутри арбалета с перламутровой рукоятью, освободив захваты, и плечи немедленно опустились. Периколо театральным жестом покрутил оружие на указательном пальце за спусковую скобу и последним поворотом закинул его точно в кобуру.

— Славный яд, — заметил он, поскольку, разумеется, сам готовил его. — Скорее всего, этот Паук проспит целый день и проснется с сильнейшей головной болью, это уж точно.

— Поделом маленькому негодяю, — сказал Гибкие Пальцы. — Он вполне заслужил головную боль за свою наглость. Как он посмел залезть в дом Периколо Тополино? Да еще тоже хафлинга? Да уж, Брандобарис наверняка качает головой, глядя, на этого молодца!

— Ценный маленький негодяй, — поправил Периколо. — А учитывая соглашения, к которому я принудил его отца, думаю, Брандобарис покачал головой от разочарования, если бы смельчак не попытался отщипнуть себе еще немножко.

— Смельчак? Или глупец? У него не было шансов на успех.

— Он еще ребенок, — снова напомнила Доннола. Она разжала кулак, и на ладони ее как будто из ничего возникла безукоризненная розовая жемчужина. Едва уловимым движением она перекинула ее магу. — Еще одна, достойная восхищения, — пояснила она. — Из глубоководных устриц, которые наш маленький злодей так легко и ловко собирает.

Ловкие Пальцы поймал жемчужину и любовно оглядел ее.

— Да, пожалуй, от него есть некоторая польза, — признал он.

— А представь, как долго и глубоко он сможет погружаться, когда ты наложишь на него свои заклятия, — заметил Периколо. — Полагаю, мы только начинаем понимать его истинную ценность. — Он повернулся к Донноле, ответившей ему лукавым взглядом, словно она уловила намек на то, что у Дедушки на уме есть кое-что еще. — Ты проверяла его?