Имевшиеся у КГБ разведывательные источники в специальных службах иностранных государств, так же как и показания разоблаченных агентов иностранных разведок, дали контрразведке СССР немало сведений об организации работы с агентурой на территории СССР и других социалистических государств.

Что существенно осложняло ведение ими агентурной разведки на территории Советского Союза. В этой связи спецслужбы «главного противника» активизировали изучение советских граждан, находившихся по различным каналам за рубежом. В частности, как стало известно в дальнейшем, к участию в «вербовочных разработках» – предварительном изучении кандидатов для сотрудничества со спецслужбами, стали подключаться профессиональные психологи, задачей которых являлось составление «психологических портретов» с выделением факторов «вербовочной уязвимости» кандидатов[117].

Упомянем только несколько контрразведывательных операций, проведенных КГБ СССР в 70-е гг.

Так, летом 1977 г. в Москве начался судебный процесс над сотрудником ГРУ А. Филатовым, завербованным ЦРУ в Алжире в феврале 1974 г. Вербовка Филатова американской разведкой стала продолжением его оперативной разработки, начатой еще во время первой зарубежной командировки в Лаос.

Однако уже через 6 месяцев после возвращения из Алжира КГБ начал контрразведывательную операцию в отношении Филатова, вследствие чего еще через полгода он был арестован. Шпион дал признательные показания, помогал следователям, вследствие чего 2 сентября были захвачены с поличным при проведении тайниковой операции сотрудник посольства США В. Крокет и его жена.

С учетом этих обстоятельств 14 июля 1978 г. Филатов был приговорен к 15 годам лишения свободы.

Одновременно в июле 1978 г. в Москве начался суд над советским гражданином А. Б. Щаранским, обвинявшимся в сотрудничестве с американской разведкой. Подчеркнем при этом, что он обвинялся по статьям 70 и 64 УК РСФСР.

Неосведомленному читателю поясним, то ныне Анатолий (Натан) Щаранский именуется как в отечественных, так и иностранных СМИ не иначе как «жертвой произвола КГБ», «диссидентом» и «правозащитником».

Действительно, в августе 1976 г. А. Щаранский вошел в состав «Хельсинкской группы», в связи с чем его арест 13 марта 1977 г. вызвал за рубежом многочисленные выступления с требованиями его освобождения и клеветническими кампаниями в адрес советских властей.

В чем участие принял даже сенат Соединенных Штатов Америки.

Отметим, однако, следующее немаловажное обстоятельство.

В 1995 г. в Израиле вышли мемуары Нехемии Леванона «Пароль – Натив!». При этом следует отметить, что Леванон на протяжении многих лет являлся руководителем «Нативы».

В этой книге, в частности, содержится и следующее весьма интересное признание: «Щаранский запутался в неосторожных, безответственных шагах, в своих связях с американской разведкой. Эти действия привели к тяжелейшим последствиям для всего еврейского движения в СССР», и указывал, что «Натива» контактов с Щаранским не поддерживала (цит. по: www.newswe/pro/pro/htn).

Приведем один конкретный пример, характеризующий как личные взгляды Юрия Владимировича, так и его отношение к конкретным людям, событиям и фактам.

Речь идет об инициативе Отдела пропаганды ЦК КПСС в середине 1967 г. привлечь к уголовной ответственности Р. А. Медведева за подготовку им рукописи книги «К суду истории», которая была для «юридической оценки» направлена в КГБ при СМ СССР.

Позволю себе заметить, что в основу данной работы весьма уважаемого мною Роя Александровича был положен метод интервью (бесед) с участниками и современниками анализируемых событий, ввиду недоступности в то время для него, да и далеко не только для него, фондов партийных и государственных архивов СССР. В целом этот метод исторического исследования признается вполне допустимым и правомерным, но считается вспомогательным, поскольку нуждается в документальном подтверждении, что было, по объективным причинам, недоступно Р. А. Медведеву.

Как рассказывал автору И. И. Васильев, один из участников экспертизы указанной рукописи Медведева, проводившейся в то время на кафедре истории КПСС Высшей школы КГБ имени Ф. Э. Дзержинского, «книга произвела тяжелое впечатление. В то же время было несомненно, что это серьезная исследовательская работа. Но многие выводы автора требовали проверки, уточнений, документального подтверждения, чего мы не могли сделать. Но в целом вывод экспертной комиссии был такой: поставленная проблема нуждается в дальнейшем научном исследовании».

По поручению Ю. В. Андропова была подготовлена и направлена в ЦК КПСС записка, в которой отмечалось, что, несмотря на многие критические выступления «против культа личности», пока еще никто не ставил вопроса о причинах тех деформаций общественно-государственной жизни и государственного строя в СССР, которые имели место в 30—50-е гг. Работа же Р. А. Медведева является той базой, на основе которой следовало бы создать, при обязательном участии Р. А. Медведева, государственную комиссию и поручить ей анализ причин и природы политики «культа личности И. В. Сталина».

Для объяснения по поводу представленной КГБ при СМ СССР записки, после ее предварительного рассмотрения, к заведующему сектором Отдела пропаганды ЦК КПСС поехал заместитель начальника 5-го Управления генерал-майор Ф. Д. Бобков.

Позиция ЦК КПСС сводилась к следующему: в год 50-летия Октябрьской социалистической революции, по стечению обстоятельств также являвшегося годом 30-летия начала периода «большого террора» в отечественной истории, нет смысла возвращаться к прошлому.

Ведь политические и правовые оценки уже были даны, в том числе ХХ и XXII съездами КПСС, и все точки над «и» уже были поставлены.

И в этой связи председателю КГБ рекомендовалось отозвать представленную в ЦК КПСС записку в отношении рукописи Р. А. Медведева.

О состоявшейся беседе по возвращении из ЦК КПСС Ф. Д. Бобков доложил Андропову. Председатель КГБ, небезосновательно заметив, что «дури там (в ЦК КПСС) хватает», заявил о категорическом отказе «отозвать» представленные предложения.

К сожалению, это предложение, как и очень многие другие инициативы Ю. В. Андропова, как свидетельствуют архивные фонды ЦК КПСС, оставались там без рассмотрения и без ответа.

В декабре 1967 г. приближался полувековой юбилей образования первого советского органа госбезопасности – Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК).