(3) Мрачный ответ «не выкупать пленных» добавил к старой скорби новую – утрачено столько граждан! – с рыданиями и жалобами провожали посланцев до городских ворот. (4) Один из них ушел домой, считая себя свободным от клятвы, потому что под каким-то предлогом он возвращался в лагерь. Когда об этом донесли сенату, все решили схватить его и под стражей препроводить к Ганнибалу.

(5) Рассказывают о пленных и по-другому: сначала пришли десять посланцев; в сенате сомневались, впускать ли их в город; наконец решили впустить, но сенату не представлять. (6) Послы задержались дольше ожидаемого и пришло еще трое: Луций Скрибоний, Гай Кальпурний и Луций Манлий; (7) только тогда народный трибун, родственник Скрибония, доложил сенату о возможности выкупить пленных, и сенат решил их не выкупать.

(8) Три последних посла вернулись к Ганнибалу, десять пришедших раньше остались, потому что, вернувшись будто за тем, чтобы уточнить имена пленных, они считали себя свободными от клятвы; в сенате много спорили, выдавать ли их; сторонники выдачи остались в меньшинстве, (9) но избранные вскоре цензоры[310] так опозорили оставшихся всеми видами порицаний и умаления прав, что некоторые сами покончили с собой, а другие не только всю жизнь не показывались на форуме, но прятались от общества и дневного света.

(10) Всякий скорей поразится тому, как расходятся между собой рассказы писателей, чем сумеет разобраться, где правда.

Насколько каннское поражение было тяжелей предыдущих, видно хотя бы из того, что союзники, до тех пор незыблемо верные, начали колебаться – утратили веру в мощь Рима. (11) Отпали к карфагенянам ателланцы, калатийцы, гирпины, часть апулийцев, самниты, кроме пентров; все бруттийцы, луканцы; (12) кроме них, узентины и почти все греческое население побережья, Тарент, Метапонт, Кротон, Локры и почти все предальпийские галлы.

(13) Но ни прежние беды, ни отпадение союзников не побудили римлян заговорить о мире – ни до прибытия консула в Рим, ни после того, как его возвращение еще раз напомнило о понесенном поражении; (14) так высок в это самое время был дух народа, что все сословия вышли навстречу консулу, главному виновнику страшного поражения, и благодарили его за то, что он не отчаялся в государстве; (15) будь он вождем карфагенян, не избежать бы ему страшной казни[311].

1. (1) Ганнибал после битвы при Каннах, разграбив взятый лагерь, сразу же двинулся из Апулии в Самний; его звал в область гирпинов Стаций Требий, обещая передать ему Компсу. (2) Требий, уроженец Компсы, принадлежал к местной знати, но ему не давали ходу приверженцы дома Мопсиев, сильного покровительством римлян.

(3) Когда прошел слух о сражении при Каннах, а Требий всем твердил о прибытии Ганнибала, то Мопсии со своими сторонниками ушли из города, город без боя сдался Пунийцу; его гарнизон впустили. (4) Ганнибал оставил там и всю добычу, и обоз; часть войска он поручил Магону, которому и велел принять города этого края, отпавшие от римлян, а верные римлянам принудить к отпадению.

(5) Сам он через Кампанию пошел к Нижнему морю[312], намереваясь осадить Неаполь – ему был нужен приморский город. (6) Войдя в область неаполитанцев, он расположил один отряд нумидийцев в засаде (дороги идут преимущественно ложбинами и петляют, неожиданно поворачивая), а другому велел гнать перед собой захваченную по деревням добычу и разъезжать перед городскими воротами.

(7) Отряд казался малочисленным и беспорядочным; из города вынесся эскадрон всадников; нумидийцы, нарочно отступая, завлекли его в засаду, окружили и перебили бы всех, если бы вблизи в море не оказались рыбачьи лодки, на которых и спаслись те, кто умел плавать.

(8) Несколько знатных юношей захватили и убили, в том числе и Гегея, начальника конницы, ожесточенно преследовавшего отступавших. (10) Осаждать город Пуниец не решился: его отпугнули стены, взять их было бы нелегко.

2. (1) Отсюда Ганнибал повернул к Капуе. Город жил счастливо и роскошно – судьба давно была к нему милостива, но все уже загнивало и простой народ считал свободой безудержное своеволие. (2) Пакувий Калавий, человек знатный и любимый народом, но наживший богатство нечистым путем, подчинил сенат себе и простому народу.

(3) В год несчастного сражения при Тразименском озере [217 г. до н. э.], он оказался правителем города[313] и решил: пусть народ, искони ненавидевший сенат, воспользуется случаем и отважится на великий переворот – если Ганнибал придет в эти места с победоносным войском, пусть народ перебьет сенат и передаст карфагенянам город.

(4) Калавий был человеком низким, но не до конца потерянным; он предпочитал быть хозяином в городе с городским укладом управления[314], который без городского совета невозможен. Он придумал, как сохранить сенат и подчинить его себе и простому народу.

(5) Созвав сенат, он предварительно заявил, что согласится отпасть от Рима только при крайней необходимости: (6) у него ведь дети от дочери Аппия Клавдия и дочь свою он выдал в Риме за Марка Ливия. (7) Но сейчас надвигается событие более страшное: чернь надеется, отпав от Рима, не просто убрать сенат прочь из города, нет, она хочет, перебив сенаторов, вручить Ганнибалу с пунийцами город уже без сената.

(8) И тут Калавий сказал сенаторам, что может спасти их, если они доверятся ему и забудут о городских несогласиях. Вне себя от страха сенаторы согласились. (9) «Я запру вас в курии[315], будто я участник в задуманном преступлении – противиться замыслу злодеев напрасно – и найду способ спасти вас. Вот вам мое слово».

(10) Слово было дано: выходя из курии, Калавий велел запереть ее и, оставив в преддверии стражу, приказал никого не впускать и не выпускать без его разрешения.

3. (1) Затем он созвал на сходку народ: «Вы часто, кампанцы[316], мечтали о возможности наказать низкий и ненавистный сенат. (2) Она налицо, и вам не надо, как мятежникам, рискуя жизнью, брать приступом сенаторские дома, сохраняемые клиентами[317] и рабами. Все сенаторы заперты в курии, брошенные, безоружные.