что мне стало дурно. Гаврилов переплетает наши пальцы в знак поддержки.

– Пап, это клевета на Ярослава. Никто меня не насиловал. Это все Игорь, как-то раздобыл наши фотографии…

Не успеваю договорить, как папа взрывается в праведном гневе.

– Игорь? Этот стручок недоделанный? Какого хрена?

– Ну вот так. Узнал, что я с Ярославом, и вот так решил денег с нас поиметь.

Щеки обдает жаром от смущения. Получается, папа и фотографию видел в той газете.

– Ну а Ярослав что? Ему что-то за это было?

– Нет, пап. Он успел опровержение сделать. Все хорошо, не переживайте.

– Ты мне не врешь, донь?

Делаю глубокий вдох и беспомощно смотрю на Гаврилова. Но он только пожимает плечом, мол, а я при чем?

– Пап, ну ты же сам видел наши с Ярославом взаимоотношения. Думаешь, я смогла бы так общаться с человеком, который меня изнасиловал?

Одно слово отдает горечью во рту. Сглатываю горькую слюну и снова вслушиваюсь в голос родителя.

– Аргумент, конечно. Да и Гаврилов твой не похож на насильника. Хотя…

– Па, – рявкаю я, – выкинь дурь из головы. Это все клевета. Все, маме привет. Люблю вас.

Пока папа не начинает строить новые догадки, сбрасываю звонок.

–На чем мы остановились?

– На Игоре, солнце.

Руслан продолжает рассказывать историю.

– Ну и все. Потом дело техники. Вычислили по сигналу мобильного, нежданно нагрянули и допросили.

– Сейчас он где?

– Что, хочешь ещё сам с ним поговорить?

Ярослав отмахивается.

– Да нахрен он мне нужен, если ты все узнал. Я и думал, что мы не всю компашку Марата поймали, просто не ожидал, что так все всплывет. Просто убеди меня, что он в надежном месте, Рус.

– Ну, примерно в таком же, где и Марат.

Гаврилов выдыхает и отпускает Руслана. Мы остаемся наедине, и я решаюсь на вопрос:

– Почему ты так ему веришь, Яр?

Бровь мужчины вопросительно выгибается, а мне тут же хочется разгладить морщинки на его лбу.

– Потому что он надежный. Он спас мне жизнь, Уль.

– Расскажи.

Слышу его глубокий вдох и уже даже думаю, что он ничего не расскажет.

– Я тогда пришел в мир большой политики. Не знал толком ничего и думал, что неприкасаем. Активно взялся за разработку новых поправок в законы. На благо людей, – с его губ срывается горький смешок, – к сожалению для меня, там не действовало правило «один в поле воин». От меня быстро захотели избавиться. Я шел на очередное заседание заксобрания, когда в арке на меня с ножом напали. А тут Рус возвращался с вызова. Он тогда обычным следаком был. Ну и он их быстро скрутил. Все выяснил и даже вышел на заказчиков. С того момента мы и общаемся. Я его долго звал к себе, он не соглашался. Потом семью потерял. Какой-то утырок сбил его жену и дочь на перекрестке. Он долго бился за справедливость, а я помогал как мог. Потом Рус с горя забухал, а я просто давал ему время прожить эту трагедию. Держал руку на пульсе. Ждал, пока он сам придет. Пришел через четыре месяца и попросился ко мне. А у меня как раз тогда чуйка с подставой, я попросил помощи у него, чтобы никто из моего окружения не заподозрил ничего. Похищение. Ну и Рус все это время меня пас, только вот из виду потерял.

– А меня почему не нашел?

Ярослав хмурится, решает что-то.

– Ну, там мой бывший помощник был задействован. Он заметал следы нашего похищения. Предугадывая твой вопрос, почему я не подумал на Стаса касаемо статьи, отвечу. Он уже давно сидит за свои махинации. Кстати, как раз он нанял твоего врача.—Дергаюсь, но тут же выдыхаю, потому что, стоит показать свое волнение, и мне не услышать окончания.—Хотел, чтобы тот вбил тебе в голову, что похищение – всего лишь сон. А потом ещё оказалось, что он же дал на лапу твоему начальству, чтобы оно все твои данные подтерло, и мы тебя не нашли. Бред, в общем. Но все эти стечения обстоятельств отсрочили нашу встречу.

– А ты прям так рвался навстречу мне?

– Безумно хотел тебя увидеть.

Замираю от этих слов. В груди взрывается фейерверк восторга. Потому что он не шутит. Я это вижу.

– Зачем?

Глава 32

Ну, мне же нужно все выяснить до конца.

– Затем, что ещё в той комнате понял, что приберу тебя себе и плевать на все.

В его серых глазах ловлю смешинки, и меня отпускает. Весь груз растворяется в его взгляде. Таком любимом и любящем. Прах пережитых трудностей распыляется в воздухе. Приближаю свое лицо к нему и шепчу.

– Неужели мы все это пережили, Яр? Неужели ты во всем разобрался?

– Сомневалась?

Наигранно рычит, и я подавляю смешок. Не время для шуток.

– Ни капли. Люблю тебя, Гаврилов.

– И я тебя, почти Гаврилова.

– Опять ты за свое, Яр. Ну какая «почти Гаврилова».

Он удивленно распахивает глаза, и внутри у меня сворачивается клубком плохое предчувствие.

– А, – отмахивается, – не обращай внимания. Конечно же ты Шилова. Есть хочу, сил нет.

Не введусь на его невинный вид и вцепляюсь в подлокотники стула.

– Я-я-я-я-я-яр, что ты задумал?

– Я, – ну точно сама невинность, – солнце, если я что-то задумаю, ты узнаешь первая. Обещаю. Пойдем есть, а то умру.

Следующее утро начинается в бешеном темпе. Меня будят ревом, что все проспали, и начинают куда-то собираться. Я же только и делаю, что непонимающе хлопаю глазами и наблюдаю за сутолокой. Ярослав вылетает из ванной с зубной щеткой во рту. Пытается сгрести в кучу какие-то документы, надеть футболку, кому-то позвонить – и все это одновременно. Как вихрь пролетает мимо меня, целует в губы и выскакивает из дома. Успеваю только заметить, как машина проносится мимо окон нашей спальни. Что это такое было?

Через пять минут прилетает смс. Чтобы я отдыхала, он ненадолго. У него важная встреча. Неспеша принимаю душ, чтобы смыть с себя остатки сна. Все равно не уснуть. Если меня разбудили, то все, сна больше не видать. Натягиваю просторную футболку и спортивные штаны, закручиваю волосы в гульку и иду завтракать. Солнце пробивается сквозь стекла, освещая кухню. Тут уже привычно суетится Зинаида.

– Доброе утро, Зина.

– Ой, Ульяночка, а что ты так рано?

Смеюсь, потому что в последнее время для меня в восемь часов подъем – это рань.

– Да вот, Ярослав куда-то умчался. Разбудил.

Женщина усмехается и бросает взгляд в окно.

– Да, это он умеет. Ураган, не меньше.

Передо мной возникает тарелка с