Помимо основного дела Промпартии, развертывались отраслевые дела о вредительствах в угольной, нефтяной, текстильной, лесной промышленности, на транспорте и в наркомате путей сообщения, в области топливоснабжения. Число арестованных по всем делам Промпартии превышало две тысячи человек.

Участники разоблаченного Берией заговора признались в том, что, выполняя задания находящихся за границей руководителей, передавали им секретные сведения, устраивали аварии и взрывы, пожары на нефтепромыслах. Было арестовано несколько десятков специалистов (Иванов, Маркосян, Кудимова, Веров, Скляр, Моховиков, Булгаков). Следуя сталинскому рецепту, было начато и всенародное осуждение инженеров-«вредителей», о чем 17 декабря 1930 года Лаврентий Павлович с гордостью доложил руководству.

Так, рабочие Тифтрамвая (ранее – Тифлис-Трамвай Русско-Бельгийское общество) на митинге заявляли о своей поддержке судебного процесса и сурового наказания злодеев: «Так им и надо. Пусть знают оставшиеся в живых вредители, что Советская власть жестоко карает тех, кто поднимает против нее свою изменническую руку!» Бакинские рабочие были возмущены тем, что «спецы», получающие хорошую зарплату и прочие привилегии, смеют устраивать настоящим труженикам пакости, приводящие к травмам и смерти простых рабочих. Поэтому рабочий вердикт гласил: «Таких подлецов не стрелять надо, а на куски резать!»

Сведения о процессах над «вредителями» были сведены сотрудниками ГПУ в единую сводку, предоставленную Сталину и его ближайшим соратникам. Все тяготы задуманной Сталиным «сплошной коллективизации» и «ускоренной индустриализации», обернувшиеся отчасти голодом в деревне и несчастными случаями на производстве, теперь можно было списать как на «вредителей», так и на извергов, прежде прикидывавшихся «большевиками». В их число попали Троцкий и Бухарин, Зиновьев и Рыков, Каменев и Сокольников, Пятаков и Томский. Маховик расправ неуклонно набирал обороты. И только Сталин не ошибался…

Занявший в марте 1926 года высокий пост заместителя председателя ГПУ Грузинской ССР, начальника секретно-оперативной части, Берия уже через несколько месяцев, в самом начале декабря того же года, стал председателем ГПУ при СНК Грузинской ССР и занимал эту должность ровно пять лет, до 3 декабря 1931 года. Одновременно Берия стал заместителем полномочного представителя ОГПУ при СНК СССР в РСФСР и заместителем председателя ГПУ при Совете народных комисаров Закавказской Социалистической Федеративной Советской Республики. Этот пост Лаврентий Павлович занимал до середины апреля 1931 года. Помимо этого, Берия был начальником Секретно-оперативного управления Полномочного представительства ОГПУ при СНК СССР в ЗСФСР и ГПУ при СНК ЗСФСР… Через три месяца после того, как Берия занял пост председателя ГПУ при СНК Грузинской ССР, он был назначен народным комиссаром внутренних дел Грузинской ССР и занимал эту должность до декабря 1930 года. Роль Берии в органах не ограничивалась только территорией Грузии – 18 августа 1931 года он стал членом коллегии ОГПУ СССР. Срок окончания полномочий – 3 декабря 1931 года, когда был положительно решен вопрос о переводе Берии на партийную работу. Но до этого произошло еще одно знаменательное событие – десятилетие грузинской ЧК. По случаю юбилея председатель ОГПУ В. М. Менжинский издал специальный приказ, где отмечались заслуги Л. П. Берии: «Огромная напряженная работа в основном проделана… национальными кадрами, выращенными, воспитанными и закаленными в огне боевой работы под бессменным руководством тов. Берии, сумевшего с исключительным чутьем всегда отчетливо ориентироваться в сложнейшей обстановке, политически правильно разрешая поставленные задачи, и в то же время личным примером заражать сотрудников, передавая им свой организационный опыт и оперативные навыки, воспитывая их в безоговорочной преданности Коммунистической партии и ее Центральному Комитету».

До сих пор так достоверно и не установлено, когда произошла первая встреча Сталина с Берией. Существует версия, что это случилось во время разгрома восстания под руководством меньшевиков в августе – сентябре 1924 года. Но есть и предположения, что это могло произойти раньше, поскольку в конце января того же 1924 года Берия, занимавший должность начальника секретно-оперативной части и заместителя председателя ЧК при СНК Грузинской ССР, уже докладывал Сталину о состоянии Л. Д. Троцкого на момент похорон В. Ленина.

Троцкий, занимавший пост председателя Реввоенсовета (не считая других, менее значимых должностей), находился в отпуске по болезни с лечением в Сухуми, который был ему предоставлен решением Политбюро ЦК 14 декабря 1923 года. Троцкий отправился в Сухуми 16 января 1924 года, через пять дней умер В. И. Ленин. Троцкий на похоронах не присутствовал и позже обвинял Сталина в том, что тот сообщил ему неправильную дату похорон. Между тем в донесении Берии (Сухуми входило в подведомственную ему как представителю ГПУ территорию) Сталину говорится, что Троцкий во время похорон Ленина был серьезно болен и поэтому не смог даже выступить перед народом, рассказав об этой страшной потере. Троцкий смог только написать статью о смерти вождя мирового пролетариата, которая и была прочитана по радио.

Но имеется и другая гипотеза о времени знакомства Сталина с Берией, согласно которой первый раз Сталин лично встретился с Лаврентием Павловичем только в 1931 году, во время отдыха на даче в Цхалтубо. Тогда Берия, руководивший охраной вождя, не раз встречался с ним.

Во время отдыха в Цхалтубо Сталин начал подготовку к изменениям в партийном руководстве на Кавказе, выдвинув Берию в число руководителей Закавказской федерации. В воспоминаниях А. В. Снегова (И. И. Фаликзона), занимавшего в то время пост заведующего орготделом и члена Бюро Закавказского краевого комитета ВКП(б), Сталин, на удивление многим присутствующим, еще на совещании в Москве заявил: «А что, если мы так сформируем новое руководство крайкома: первый секретарь – Картвелишвили, второй секретарь – Берия?» Тогдашний первый секретарь Заккрайкома Картвелишвили на это предложение сразу же отреагировал словами: «Я с этим шарлатаном работать не буду!» Председатель совнаркома Закавказской федерации Орахелашвили спросил: «Коба, что ты сказал, может, я ослышался?» Тогда Сталин заявил: «Ну, что ж, значит, будем решать вопрос в рабочем порядке». Сталин настоял на своем решении, а вот судьбы тех, кто тогда пытался противиться назначению Берии на высшие партийные посты, оказались трагичными…

Сам А. В. Снегов был арестован в июне 1937 года, 4 января 1939 года оправдан и освобожден, но, не послушавшись совета А. И. Микояна немедленно уехать из Москвы, вернулся и попытался вернуть свой партбилет. 20 января 1939 года Снегов был арестован и отправлен в лагеря. Только в 1953 году его вернули в Москву – в качестве свидетеля обвинения на процесс Берии, а после окончания процесса он опять оказался в лагере.

В феврале 1956 года Снегов был по личному указанию Н. С. Хрущева прямо из лагеря приглашен на XX съезд КПСС в качестве старого коммуниста, уцелевшего после сталинско-бериевских расправ. После съезда Снегов был досрочно освобожден и реабилитирован. В высших партийных документах хранилось письмо А. В. Снегова, адресованное А. И. Микояну и Н. С. Хрущеву, в котором говорилось о преступлениях Л. П. Берии.