— Я уверен, дядя, что вы проверили все церковные записи и устроили так, чтобы те, которые вам неудобны, были удалены из книг.

— Обыскал все церкви Лондона четыре года назад.

— И что же?

— Ничего не нашел. — Уэнлок угрюмо смотрел на свой стакан, но ничего не пил.

Обри глотнул вина.

— Это хорошо? Если у «этой шлюхи с Хилл-стрит» нет записей о ее венчании с вашим сыном, на что же она может претендовать?

— Она смеет носить вдовий траур, будь она проклята.

— Черный бомбазин не аргумент для суда, дядюшка.

— Значит, мы идем в суд, Обри?

Обри снова поднял стакан, внимательно всматриваясь в дядю. Этот вопрос мог быть уловкой, имеющей целью вмешать в это дело его, Обри.

— Дядя, я сомневаюсь, что вы проиграете это дело в суде. Ваше влияние не имеет границ. Вы можете на многие годы связать этого выскочку по рукам и ногам. Вряд ли у него есть деньги, чтобы заниматься многолетним судебным разбирательством.

— А если нам понадобится решение суда быстрее? — Герцог бросил на него пронзительный взгляд.

Обри пожал плечами. Судя по резкости этого взгляда, можно было предположить, что приступ безумия у дяди прошел.

— Примем какое-нибудь решение, если вам понадобится закончить все быстро.

Уэнлок встал.

— Если она посмеет называть себя леди Давентри, я убью ее.

Прошла неделя, прежде чем Уилл вернулся в дом Софи. Он провел Уайлда по лавкам, и мальчишка стал просто воплощением моды. Природный вкус Уайлда повлиял на выбор жилета и стиль галстука. Но никакое благородство одежды не могло скрыть его манеру держаться и его усмешку. Как только Уайлд раскрывал рот, он превращался в ист-эндского хулигана. Сложность заключалась в том, что Уилл не мог слышать этот наглый голос, не вспоминая при этом другой, подражающий произношению Уайлда.

Покупки были наградой Нейту за то, что он охотно согласился поместить свои сбережения в банк Эвершота. Мальчик сомневался, что финансовые учреждения лучше сохранят его деньги, чем тайник в усыпальнице церкви Святого Клемента. Они бесконечно обсуждали, как будет перестроена работа лондонской полиции. Система Уилла, состоящая в составлении карты преступления, пришлась Уайлду по душе, и они вместе составляли список принципов хорошей работы полиции. И еще часами давали свидетельские показания, отвечая на вопросы о Марче и Бредселле.

Когда Уилл, наконец, вернулся на Хилл-стрит, он нашел дом матери в полном беспорядке.

— Хорошо, что вы смогли прийти, сэр. — Длинное лицо Эймоса казалось унылым.

Уилл вошел в гостиную. У комнаты был такой вид, будто в ней похозяйничала армия карликов, которые разрушили все, что находилось ниже уровня обшивки стен. Бирюльки, шахматные фигуры, кубики — все было брошено и раскидано по полу. Стулья тоже раскиданы и перевернуты. И дорожка из скинутых башмаков и чулок вела от середины комнаты к лестнице.

Софи лежала на диване, содрогаясь от рыданий. Ее майор стоял рядом, бормоча ее имя, беспомощно сжимая и разжимая кулаки, удерживаемый своими абсурдными понятиями чести от желания прикоснуться к ней.

Ксандр сидел за письменным столом и просматривал пачку бумаг.

— Что здесь происходит? — спросил Уилл.

— Кит решил уйти. Он созвал свою шайку, чтобы сообщить им это. — Лицо у Ксана было мрачное.

— Ты, Ксан, ничуть не лучше этого благородного придурка. — Уилл кивнул в сторону майора. — Ты ни в чем не виноват. — Уилл знал за братом эту склонность во всем обвинять себя.

— Виноват. Сегодня утром я объяснил Киту, что его ждет наследство, и сказал, что Норвуд передает дело в суд лорда-канцлера, чтобы подтвердить законность его рождения. Ему не понравилась эта идея.

— Могу себе представить, как ты напугал его.

— Вот, прочти. — Ксан подтолкнул бумаги к Уиллу.

— Что это?

— Письма Давентри Киту. Из Индии. Надеюсь, если мы заставим Кита прочесть их, это изменит его решение.

— Проклятие! — Уилл взял письма, поднял с пола стул и уселся. Только этого ему не хватало — слезливых излияний ныне покойного героического отца сыну, о встрече с которым он мечтал в более счастливые времена.

Ксан оглянулся на Уилла:

— Ты поговоришь с Китом?

— Я? Ты думаешь, я могу повлиять на него?

— Ты поговоришь с ним?

Уилл кивнул. Ксандр вышел.

Прочтя первое письмо до середины, Уилл взглянул на майора.

— Монклер, принесите же какую-нибудь пользу, дружище. Сядьте на этот чертов диван и обнимите ее.

На лице Монклера появилось выражение чопорной обиды, которое тут же сменилось благодарным облегчением. Он обошел диван, обнял Софи и принялся гладить ее по спине, бормоча нежности на французском.

Уилл вернулся к чтению. По крайней мере стиль Давентри был менее цветистым, чем стиль Монклера. Давентри выражался откровенно, прямо и не без юмора. Если бы он остался в живых, они с Софи были бы прекрасной парой.

Внезапно Уилл наткнулся на кусок письма, который потряс его. Он отложил это письмо в сторону, удивляясь собственной реакции. Прошло не менее минуты, прежде чем он смог снова взяться за него.

«Мой родной отец лишен чувства отцовства. И ты, вероятно, никогда не узнаешь его. Но он не будет для меня примером в наших отношениях. Ты скорее можешь ожидать, что я стану твоим другом, буду поощрять твои занятия и уважать твою природу, каким бы человеком ты ни оказался».

Он сложил последнее из шести писем, когда в комнату вошел Ксандр.

— Мы встречаемся в комнате для завтраков.

Кит стоял у окна, на его худых плечах болталось черное бархатное пальто. Уилл знал, откуда берутся такие поношенные вещи — со склада костюмов на Холиуэлл-стрит. Он сам любил этот склад за фасоны, которые позволяли сыщику остаться незамеченным среди пользующихся дурной репутацией жителей плохих кварталов.

Уилл положил на стол пачку писем.

Кит говорил в окно, явно отвечая на какой-то вопрос, заданный Ксандром.

— Этот дом не место для нас. Мы не привыкли к стенам.

— Ты же знаешь, мама все устроит так, как ты ее попросишь, — возразил Ксандр.

Кит обернулся.

— Мальчишки думают, что я один из них, но если я останусь, я уже не буду одним из них.

— Ты один из нас, разве нет? — спросил Ксандр.

— А разве да?

Уилл понимал, какую внутреннюю борьбу ведет Кит. Ксандр стоял на своем:

— Мама не хочет лишать тебя независимости. Она хочет только, чтобы ты был в безопасности.

— Никакой безопасности здесь нет, Ксандр.