Следующим вечером мистер Уоппингторн привел с собой свою подругу, мисс Пеннингтон. Хотел доказать ей, что я на самом деле существую.

С этого момента все и понеслось.

– Да это безбилетница! – сказала мисс Пеннингтон, окинув меня лукавым взглядом, от которого я занервничала. Сначала я понадеялась, что все обойдется, поскольку мистер Уоппингторн начал вразумлять ее и просить, чтобы она никому ничего не говорила. Я долго не могла успокоиться, до тех пор, пока они оба не ушли с палубы, а затем залезла в свое гнездо. Только я начала согреваться, как на палубе послышались шаги.

Вернулся мистер Уоппингторн? Или надоедливая мисс Пеннингтон?

Что-то скрипнуло, и моя шлюпка закачалась. Кто-то взбирался наверх!

Прежде чем я успела подумать о том, что мне делать, покрывающий шлюпку брезент сполз в сторону, и мне в глаза ударил луч керосинового фонаря.

– Так-так-так, кто это тут у нас? – спросил кто-то очень важным и противным голосом.

Проклятье. Меня раскрыли. Папа будет вне себя от гнева.

Я выбралась из спасательной шлюпки (делать это довольно неловко, когда за тобой наблюдают со стороны). Как только мои ноги коснулись палубы, рядом со мной показался лейтенант, или как его там (я не разбираюсь в этих блестящих полосках и висюльках, которые были у него на плечах и рукавах), со свирепым лицом.

Он схватил меня за ухо, но тут раздался голос мистера Уоппингторна.

– Эй, послушайте, вот это уж совсем ни к чему, верно?

Тогда лейтенант вместо уха схватил меня за локоть (в любом случае это лучше, чем за ухо), больно завернул его вверх и повел меня вперед.

В столовую.

– Может, нам лучше подождать капитана в его каюте или на мостике? – спросила я. – Не думаю, что стоит отрывать его от ужина ради меня.

– Он хочет поговорить с тобой немедленно, – ответил тип, державший меня за руку. – Не думай, что мы закроем глаза на твой проступок или изменим ради тебя корабельные правила.

Я этого и не думала.

Неприятнее всего было то, что мое разоблачение состоится на глазах многочисленных зевак.

– Мне больно, могли бы вы полегче заламывать мне руку? – спросила я.

Лейтенант (буду называть его так) молча посмотрел на меня сверху вниз, толчком открыл дверь и впихнул меня в салон, едва не выдернув мою руку из сустава.

Когда я появилась в столовой, все разговоры в ней тут же притихли. Ужин подходил к концу, и пассажиры завершали его непринужденной болтовней за стаканчиком спиртного. Мне хотелось съежиться и спрятаться за спину проклятого лейтенанта, но я решила не доставлять ему такого удовольствия. Вместо этого я гордо выпрямилась и надменно обвела столовую взглядом человека, который едет в каюте первого класса, а не зайцем. Если бы бабушка Трокмортон имела сейчас возможность видеть меня и знала, что такое ездить зайцем, она, несомненно, могла бы гордиться мной.

Тип с блестящими полосками на рукавах повел меня прямиком к капитану.

– Посмотрите, кого я обнаружил в одной из спасательных шлюпок, капитан. Безбилетница.

Капитан оторвался от своих собеседников и сначала окинул взглядом лейтенанта, а уж только потом посмотрел на меня. Лицо капитана напоминало кожаную рельефную карту с глубоко прорезанными в ней долинами и ущельями. У капитана были седые волосы и такие же усы – большие, отвисшие, делавшие его похожим на моржа.

Заломленная рука болела так сильно, что на глазах у меня появились слезы, но я решила держаться до последнего. Правда, я не была уверена, что продержусь еще достаточно долго.

– Вы не могли бы теперь отпустить мою руку, сэр? Я никуда не сбегу, даю вам слово.

– Слово нечистой на руку безбилетницы? – произнес лейтенант. – Много ли оно стоит? Наверное, столько же, сколько ты заплатила за проезд.

– Вы разрешите мне сказать, сэр? – обратилась я напрямую к капитану, который явно удивился, услышав такую отточенную фразу от маленькой девочки.

– Да, – ответил он, моргая.

– Прежде всего, я оплатила свой проезд. Я положила деньги в конверт и оставила его в шлюпке. Пошлите кого-нибудь проверить, и вы увидите, что это так.

(В этом конверте были все мои, собранные за долгое время, сбережения).

– Вот как, – сказал капитан, приподняв одну бровь. Он кивнул лейтенанту, тот отпустил наконец мою руку и отправился на поиски конверта.

– Но почему вы просто не купили билет, как все другие пассажиры? – спросил капитан.

В эту секунду раздался до боли знакомый громкий голос.

– Теодосия Элизабет Трокмортон! – затем тот же голос чуть слышно пробормотал: – Черт возьми.

Проклятье.

– Вот именно поэтому, сэр, – ответила я, морща нос, а затем кивнула в сторону моих родителей, которые уже стремительно пробирались к нам. – Мои родители не хотели брать меня с собой, но мне тоже нужно было ехать. Вот и все.

Первой ко мне подбежала мама. Она обхватила меня руками за плечи и спросила, присаживаясь на колени и глядя мне в лицо:

– Теодосия, дорогая, с тобой все в порядке?

– Да, мама. Все отлично. Просто я слегка грязная. И голодная, – добавила я на тот случай, если у них на тарелках осталось еще что-нибудь. Затем я даже рискнула взглянуть на папу, который смотрел на меня сверху вниз.

– На этот раз, Теодосия, ты зашла слишком далеко, – сказал он и продолжил, обращаясь теперь к маме: – Я предупреждал тебя, что нужно ожидать сюрпризов, когда в твоем сундуке обнаружилось кое-что из ее вещей.

Иногда, когда захочет, папа бывает довольно проницательным.

Он вступил в переговоры с капитаном, а мама принялась суетиться возле меня. Честно признаюсь, это очень приятно, когда вокруг тебя суетятся. Только теперь мне стало понятно, насколько же я устала. Сидение в шлюпке, скудная еда и постоянный страх быть обнаруженной сделали свое дело.

Мама принялась просить стюарда принести мне еды, и в это время вернулся лейтенант.

– Вот конверт, сэр, – произнес он, неприязненно покосившись на меня. – Но здесь недостаточно денег, чтобы оплатить проезд.

Капитан взял конверт, заглянул в него и ответил, дернув своим моржовым усом:

– Вы забываете, что она должна заплатить за детский билет, а не за взрослый, – он перевел взгляд на меня и продолжил: – Мисс Трокмортон, я официально объявляю, что вы не безбилетница, – затем он посмотрел на моих родителей. – Думаю, нам лучше оставить вас троих наедине, чтобы вы обо всем могли переговорить.

С этими словами он отвернулся к своим гостям, чтобы продолжить прерванную беседу с ними, но перед этим неожиданно подмигнул мне.

– Пойдем, дорогая, – сказала мама. – Добудем тебе еды и теплую сухую одежду.