– О чем он еще спрашивал?

– Он спросил, не знаю ли я женщину… такое имя необычное! Сейчас! Роксана! Ну да, Роксана. Фамилию не помню. Не знаю ли я эту Роксану, она вроде квартирный брокер. Я сказала, что первый раз слышу, – Ирина смотрела на Шибаева полными слез глазами. – Повернись, Сашенька, я до сих пор опомниться не могу! Что же это творится такое? Актриса – ладно, у нее бурная жизнь, у них там в театре все без ножа готовы зарезать друг друга, все на эмоциях, а Леночку кому понадобилось убивать? За что?

– А за что можно убить? – спросил Шибаев.

– Не знаю… – она отвела взгляд. – За многое. – Она взглянула на него в упор: – Если ты обо мне, то я не убивала Толю! Если ты мне не веришь, то… я не понимаю, что я здесь делаю! – Она вдруг отчаянно разрыдалась.

– Извини, Ирочка! Извини, родная! – Шибаев гладил ее по голове. – Я дурак, я вовсе не считаю, что это ты. Перестань, слышишь?

– Господи! – взмолилась она страстно. – Пусть эта нелепая история скорей закончится! Пожалуйста, прошу тебя, господи! Пусть они наконец найдут этого проклятого убийцу!

– Найдут! Успокойся, моя хорошая. Все образуется. Успокойся…

– Как я устала! Если бы ты только знал, как я устала! Петя Воробьев звонит, выспрашивает, что да как… Гиена! Без него тут не обошлось! Это такая сволочь!

– Успокойся, – повторял Шибаев, гладя ее по голове. – Все когда-нибудь кончается.

– И мы сразу уедем, да? – Она смотрела на него заплаканными глазами. – В Испанию… Да?

– Да.

– И я буду рисовать… на берегу моря. А ты будешь лежать на песке и смотреть на меня! Да?

– Да.

– И я напишу твой портрет?

– На кресте?

– Нет! На канате! Я же обещала. С красным зонтиком!

– Обязательно. В красной юбочке.

– Ага! – Она рассмеялась. – И мы повесим эту картину в зале! Да?

– Да.

Ему вдруг пришло в голову, что Григорьев был там со своей женщиной. Совсем недавно. Если бы они развелись, Григорьев и Ирина, испанский дом остался бы, несомненно, за ним…

– Я люблю тебя, Сашенька! – повторяла Ирина. – Я так люблю тебя! Мы никогда не расстанемся.

Потом она вдруг спросила:

– Зачем тебе понадобилась Геля? Что ты хотел у нее узнать?

– Ты знала, что она была любовницей твоего мужа? – спросил он, почти не удивившись. Похоже, начал привыкать к прыжкам ее мысли.

– Конечно, знала.

– Откуда?

– Просмотрела номера в его мобильнике. Да и по ней было видно.

– И как же ты можешь с ней дружить после этого?

– Ей все равно ничего не светило, – беззаботно сказала Ирина. – Геля – дешевка. Мне было просто смешно наблюдать, она так старалась. У Толи было много женщин… Она решила, что он на ней женится! Дуреха. Мы с ней теперь вроде как товарищи по несчастью.

Озадаченный Шибаев подумал, что никогда не понимал женщин. Ни Веру, ни Ингу, ни Ирину. Разве он смог бы дружить с любовником собственной жены? Пить с ним водку, выслушивать анекдоты и треп о бабах и знать при этом, что он спит с его женой? Не смог бы. Они действительно устроены иначе…

В одиннадцать Ирина засобиралась домой – рано утром придет Геля, будет проявлять заботу. Ей, Ирине, стоило больших трудов убедить ее прийти завтра, а не сегодня. Принесет свежий хлеб и кефир. Сварит кофе. Будет смотреть взглядом больной коровы и говорить шепотом. В ее тоне слышалась насмешка, которая покоробила Шибаева. Геля ему, пожалуй, понравилась. Маленькая, не очень умная хищница. Вроде куницы или норки. Очень хорошенькая.

Они шли по ночному городу, держась за руки. Дождь прекратился, заметно похолодало и прояснилось, и высыпали звезды. Далекие, холодные, осенние звезды. Ирина ежилась в своем легком плаще. Оба молчали. Шибаев испытывал странное чувство, держа ее за руку. Он никогда еще не бродил, держась за руки с женщиной по городу, не выпало случая. Разве что, возможно, когда-то в ранней юности. Ее ладонь была маленькая и горячая. Он вдруг поднес ее к губам, поцеловал неожиданно для себя. Ирина ткнулась головой ему в плечо. Он мог идти так бесконечно долго. Навстречу им торопливо бежали запоздалые прохожие, подняв воротники пальто. Они окидывали их беглыми настороженными взглядами. Эхо подхватывало их шаги и уносило куда-то вверх. Гремел по рельсам трамвай, тонко тренькал, люди внутри сидели как на освещенной сцене. Горели неяркие фонари. Шипя, проносились машины, обдавали их прожекторами фар, похожими на жадные и любопытные глаза.

«Город ночью совсем другой», – сказала Ирина. «Хуже или лучше?» – спросил Шибаев. «Чужой и незнакомый, – ответила она. – И опасный – смотри, как они все спешат домой! И появляется в нем тайна… это из-за темноты. Человек не видит, что впереди, или во всех этих щелях дворов, или в парке – там вообще ни один фонарь не горит. Я когда-нибудь напишу город ночью. Такой, чтобы дрожь по телу. Страшный, словно скелет или привидения, как у Эль Греко».

– Скелет? – удивился Шибаев. – Почему скелет?

– Посмотри сам, – ответила она. – Цепочки огней – это остов, каркас, на котором держится тело города. И зло притаилось, ждет…

– Ладно, рисуй, – согласился он. – Но сначала давай что-нибудь повеселей, танцовщицу с красным зонтиком давай!

Он стоял в ее дворе, задрав голову, ждал, пока в окнах вспыхнет свет. Она вышла на балкон – темная фигурка на фоне освещенного окна. Наклонилась, стараясь рассмотреть его внизу. Помахала рукой. Он помахал в ответ. Поднял воротник куртки и зашагал домой.

Он вошел во двор египетской женщины, миновав арку, где на последнем издыхании тлела выморочная лампочка. Было очень тихо и пустынно. Он почуял присутствие человека звериным своим чутьем, и это спасло ему жизнь. Тот метнулся к нему с ножом – лезвие слабо блеснуло. Шибаев резко уклонился в сторону и тут же рванулся вперед, доставая кулаком его лицо. Человек дернулся, избегая удара – реакция у него была не хуже, чем у Шибаева, и нырнул вперед.

Александр почувствовал резкую боль в груди – напавший все-таки достал его ножом и вложил в ответный удар все, на что способен. Боль привела его в бешенство. Он успел ударить еще раз, попав в незащищенный живот противника и сокрушив ему ребра. И тот побежал. Шибаев, прижимая руку к груди, побежал следом. Он видел, как мужик несся по улице, как свернул в переулок. И сразу же раздался звук автомобильного мотора. Шибаев прислонился к стене дома. Поднес руку к глазам. Ладонь была в крови. Он чувствовал, как кровь толчками выливается из него, чувствовал, какая она горячая, как промокает рубашка. Он нащупал в кармане мобильник. Алик, вырванный из сна, испуганно бормотал:

– Что? Ши-Бон, что случилось? Который час?

– Слушай и не перебивай. Привези мне врача, у меня проблема. Желательно хирурга. Сейчас же. Я у твоей знакомой.