* * *

Камушку, с одной стороны, нравились уроки владения мечом, но, с другой, они вызывали у парня некоторую обидную горечь, потому что, когда он уже от усталости истекал потом, свесив язык, точно пес в жару, Ветер-на-Вершине по-прежнему был свеж, как полевой цветок. Маг, который был старше Камушка больше чем в два раза, обладал мышцами твердыми, как дубовые доски, а в его черной гриве не блестело ни единого седого волоса. Хайг подсмеивался над «городскими задохликами» и их привязанностью к мягким ложам и изысканной пище. Сам он спал чуть ли не на голом полу, на тоненьком матрасе, набитом сеном и покрытом шкурами. Ел много мяса, утверждая, что оно дает силу, а единственной прихотью, которую он себе позволял, был чай с имбирем. Десять лет, проведенных на юге Ленгорхии, почти никак не отразились на хайге, сплывая, точно с гуся вода. Говорили, что Ветер, хоть и спустился с гор, но его разум и сердце остались там.

— Ладно, ладно… двигайся, молодой, — бормотал он себе под нос, парируя удары деревянного меча. Сметливый парнишка делал большие успехи, хотя по-прежнему отнюдь не демонстрировал чудеса фехтовального искусства. Он сомневался и раздумывал там, где надо было смело идти вперед, обрушить на противника град ударов, ошеломить его, заставить отступить и совершить какую-то глупость. А иногда, просто как назло, лупил вслепую, совсем без головы. Тогда Ветер-на-Вершине болезненно наказывал его деревянным клинком — лучше пусть парень получит синяк во время такой забавы, чем в настоящей драке лишится руки.

А теперь Камушек был какой-то рассеянный, и Ветер уже начал было задумываться, не пора ли ему слегка приложить, чтоб парень начал соображать, что он делает. Но не успел. Издалека донесся топот — кто-то бежал в их сторону. Маг дал ученику знак остановиться, а секундой позже во двор влетела запыхавшаяся Роза, придерживая в горсти свои длинную юбку. Рядом с ней семенил высокий парень, в котором Ветер узнал одного из приятелей Камушка. Как его там?.. Граф? Нет, Гриф.

Роза остановилась перед Ветром, задыхаясь и пробуя отдышаться, помада на ее губах слегка размазалась, глаза женщины был широко раскрыты от страха. Ветра охватило внезапное предчувствие несчастья.

— Стража схватила Ночного Певца! — выкрикнула Роза.

— Что? Когда?! Как?

— Гриф… скажи ему. — Она кивнула головой молодому магу.

Встревоженный Камушек подошел ближе, уже выписывая в воздухе вопросы. Ветер махнул ему головой. Важнее выслушать Грифа, узнать новости. Молодой Наблюдатель дрожащим от возмущения голосом рассказал о том, что произошло.

— Вот так запросто, — с горечью закончил Гриф. — Взяли его, как какую-нибудь вещь. В голове не помещается. Без четкого обвинения, без суда, без предостережения. Бах! Точно бабочку шапкой накрыли. Если это было по закону, то пусть меня вши съедят.

— Это Клинок, — судорожно вздохнула Роза. — Отомстил, в конце концов!

— После стольких-то лет? Не болтай глупости, женщина! — возмутился хайг.

— Ты Клинка не знаешь? Да он злопамятней черепахи, терпеливей змеи и свирепей ласки! Уж он-то сумеет дождаться удобного случая даже через двадцать лет!

— Но что такого Певец сделал? — бессильно спросил Гриф. — Неужели его могли просто так… ни за что?

— Ни за что даже всепреподобнейший Клинок не отважился. Певец должен был что-то натворить, — ответил Ветер. — И я узнаю, что именно, — решительно добавил он, впихнув Камушку в руки свой деревянный меч.

«Хватит на сегодня. Ночной Певец в тюрьме. Я иду ему на помощь».

И он покинул всю троицу: испуганного и встревоженного Грифа, Розу, нервно теребившую в пальцах подол платья, и Камушка, который стоял совершенно неподвижно с застывшим лицом, только взглядом провожая магистра Иллюзии. Если б кто-то подошел к нему в этот момент и заглянул в карие глаза, то заметил бы в них пламя и понял, что это неподвижность кота, приготовившегося к прыжку.

* * *

Первый раз за очень долгое время Кузнец испытывал желание напиться. Хорошенько, от души нарезаться, чуть ли не до полной утраты пульса, а уж наверняка до утраты (по крайней мере, временной) сознания и памяти. То, что Ночной Певец иногда бывал слегка не в ладах с законом, никого не могло особенно удивить. При столь необычной истории его жизни, которую скорее можно было бы назвать выращиванием, чем настоящим воспитанием, — и так подлинное чудо, что парень не вырос какой-нибудь бессовестной скотиной. Видно, кровь — не водица, унаследовал он в характере нечто хорошее от предков, если не скатился до уровня обычного бандита из мрачных закоулков Посада, остановился на проступках, балансировавших на грани закона, и окружающие прикрывали на них глаза. До сих пор. Но эта история казалась попросту несуразной… абсурдной и жестокой. И наказание совершенно несоразмерно с виной. Кузнец налил из кувшина воды в таз, плеснул себе в лицо. Вода была отстоявшаяся и теплая, она не принесла облегчения. Может, послать слугу к колодцу за свежей… или самому туда пойти и кинуться вниз головой, потому что…

Стук в дверь прервал его мысли. Какой там стук — грохот, нахальный и властный, означавший ни больше ни меньше, а только: «лучше открывай, потому что я и так сейчас войду». Кузнец глубоко, душераздирающе вздохнул и направился к дверям. Ему даже проверять не хотелось, наверняка там стоит взбешенный Ветер-на-Вершине, он издавна был благосклонен к косматому Творителю.

Оказалось, что на пороге комнаты Говоруна действительно стоял Ткач иллюзий — только младший. А рядом в качестве поддержки — Гриф и Конец. И именно Камушек столь решительно и настойчиво барабанил в дверь — его рука все еще была поднята для очередного удара.

— Входите, — смиряясь, пригласил Кузнец.

— Ночной Певец!.. — начал было Гриф, но Говорун нетерпеливо прервал его:

— Да, да! Знаю! Знаю уже два часа, лихоманка их побери…

Гриф остолбенел:

— То есть еще до того… до того, как его взяли? И ты ничего не сделал?!

— А что я мог сделать? — огрызнулся Кузнец. — Бежать его предупредить? А может, кинуться между ним и гвардейцами? Парень, раскрой глаза. Мне еще оказали любезность тем, что вообще соизволили известить о предполагаемом аресте моего ученика!

Конец отвел глаза от лица Камушка. Они наверняка мысленно обсуждали случившееся.

— В чем обвиняют Певца? — тихо и серьезно спросил он.

— В. Нелегальном. Распространении. Наркотиков, — с горечью ответил Кузнец, выговаривая каждое слово по отдельности.

— Это же бред какой-то… — бросил Наблюдатель. — Певец — и наркотики?

Кузнец понял, что намечается долгий разговор, поэтому жестом пригласил ребят сесть.

— Как следует из того, что мне рассказали, он распространял некое сильнодействующее средство. Оно имеет весьма сложное научное название, но в обиходе его называют «драконьим дыханием».

Гриф в немом изумлении поднял брови. Он слышал о «драконьем дыхании», честно говоря, даже пробовал его — из чистого любопытства, но результат действия наркотика по привлекательности далеко не уравновешивал последующего похмелья.