Уверенность Шибаева, что он что-то упускает, не давала ему покоя. Весь его оперативный опыт восставал против программиста в роли убийцы. Почему? Тем более что он даже не видел этого Шевченко и не говорил с ним! Шибаев не знал почему. То есть можно было бы покопаться в себе, рассортировать то, что он знает об этом человеке, по полочкам, но… не хотелось. Не возникло чувства, передаваемого емким словечком «бинго!», которое срабатывало у него в определенных ситуациях. Он был как охотничья собака, которую пустили по ложному следу, и она, пробежав пару шагов, остановилась в недоумении — добычей тут и не пахнет!

Недолго думая, он позвонил Ландису, представился и попросил о встрече. И это несмотря на данное адвокату слово покончить с этим мутным делом. Тем более что убийца арестован. После минутного молчания Ландис сказал, что не понимает, зачем это надо, ведь убийцу нашли, но так и быть, раз Кира просила… У него как раз в данный момент есть немного свободного времени, и он мог бы, пожалуй, принять…

— Простите, как вы сказали, вас зовут? — спросил он.

Шибаев назвался еще раз.

Они встретились через полчаса. Ландис позвонил на проходную, паренек-вахтер выписал Шибаеву временный пропуск и рассказал, как найти директора.

Шибаев таким и представлял себе Ландиса — нервным, высокомерным, с тонкими гибкими пальцами, которые он сплетал и расплетал. С узким красивым лицом отрицательного киногероя. Шибаев нутром чувствовал его любопытство и нетерпение, скрытые под маской напускного равнодушия и отстраненности.

— Боюсь, я не понимаю, что от меня требуется, — начал он. — Кира мне действительно звонила. Она сказала, что у вас есть ко мне вопросы… А вы, простите, кто?

— Анатолий Кириллович, по просьбе Киры я занимаюсь убийством ее мужа.

— Вы следователь? — Ландис вздернул брови.

— Нет, у меня частное агентство.

— То есть вы частный сыщик? — уточнил он. — Я правильно понял? Значит, Кира наняла частного агента, чтобы распутать убийство мужа, так как не доверяет правоохранительным органам? И вы, несмотря на арест убийцы, продолжаете копать? Вы что, считаете, что Шевченко невиновен? Вы что-то знаете?

Он действительно был занудой, этот Толя Ландис, и привык расставлять точки над «i», но тем не менее в конце каждого его предложения стоял знак вопроса или многоточие. Шибаев не удивился бы, если б оказалось, что Ландис записывает их беседу.

— Мы занимаемся убийством параллельно, так сказать, — ответил Шибаев, выбирая выражения и внутренне чертыхаясь. — С двух сторон. У полиции больше возможностей, как вы понимаете, зато на меня не давят, я свободен и независим, да и рассказывают мне больше. — Ему показалось, что он оправдывается, и он поморщился. — Насчет Шевченко… тут скорее вы мне можете сказать, виновен он или не виновен.

Толя Ландис задумчиво рассматривал гостя, сплетал и расплетал пальцы. Шибаев заставлял себя не смотреть на его гибкие пальцы с аккуратными ногтями. Ему показалось, что ногти Ландиса покрыты лаком. Он вспомнил слова Киры о том, что у Анатолия нетрадиционная ориентация, и подавил ухмылку.

— Откуда мне знать? — Ландис пожал плечами. — Алиби у него, говорят, нет. Кроме того, он встречался с Кирой. Просто не верится! Никто ничего не подозревал. Скромница Кира и этот… Знаете, сейчас пошли слухи, что он нанялся в «Электронику» неспроста. Хотел быть поближе к Плотникову… и вообще. И потом, его ведь арестовали. Вы думаете, это ошибка?

— А вы, Анатолий Кириллович, наблюдая Шевченко и работая с ним бок о бок, верите, что он убийца? — ответил Шибаев вопросом на вопрос. — И на его совести две жертвы — Плотников и Алиса? Знаете, подсознательно мы всегда представляем себе, на что способен человек… Вы понимаете, о чем я?

Ландис увел взгляд, пожевал губами. Снова передернул плечами и сказал:

— Я мало его знал, он у нас недавно. Верю не верю… даже не знаю, что вам ответить. На корпоративе я лично показал ему Киру и сообщил, что это жена босса. Представляете? А они, оказывается, давно знакомы. Я говорю ему, вон та, в черном, жена босса, а он ноль внимания. Актер! Но если честно… — Ландис задумался. — Не похож он на убийцу. А с другой стороны… темная лошадка. Не знаю даже… Вы говорите, подсознательно… да разве определишь? Все вокруг нормальны, все вменяемы, но ведь убивают же. Ни за кого нельзя поручиться. И при чем тут Алиса? Кому она перебежала дорогу?

— Может, заметила что-нибудь или подслушала… — неопределенно сказал Шибаев.

Ландис покивал.

— Да, эта все видела и все знала. Может, и шантажировала. Но… черт его знает!

— Вас что-то смущает? — поинтересовался Шибаев.

— Понимаете, мне кажется, что это дело внутреннее, а Шевченко человек новый, никого тут не знал. И то, что он встречается с Кирой… как-то это… странно! Неужели правда?

Шибаев кивнул.

— Вот и верь после этого людям. — Ландис развел руками. — Но, как говорится, факты — вещь упрямая. Может, он убил, чтобы устранить соперника. Что вас еще интересует?

— Кто, по-вашему, Анатолий Кириллович, мог убить Плотникова? — взял быка за рога Шибаев. — Оставим пока программиста в стороне.

— Вы имеете в виду, кто, если не Шевченко? — переспросил Ландис, брови его снова взметнулись вверх, он кольнул Шибаева испытующим взглядом, но, похоже, не удивился. — Да откуда же мне знать? А что, у вас на его счет есть сомнения?

— Вы работали с Плотниковым много лет, были его доверенным лицом и знали его друзей и врагов… какие-то мысли у вас есть? Кому он помешал? Кому выгодна его смерть? Мы же всегда выстраиваем версии, создаем картину преступления. Нам часто кажется, что мы знаем истину… — Шибаев ухмыльнулся: фраза «создаем картину преступления» была любимой фразой Алика Дрючина. Наряду с «психотипом», «языком жестов» и «шерше ля фам».

— Как-то вы… — пробормотал Ландис, потирая нос. — Враги были, конкуренты тоже, но… дикий передел и рэкет давно в прошлом, и я не думаю…

И снова Шибаев отметил ощущение незавершенности от словес Ландиса, тот словно размышлял вслух и не был ни в чем уверен. Сюда бы специалиста по языку жестов Алика, подумал Шибаев, он бы мигом истолковал эти вздернутые брови, изумленные взгляды и трепетные пальцы. Он бы сообщил, что человек, потирающий нос, как правило, врет. Врет… в чем? Убежденности в том, что убийца — новый программист, Шибаев в Ландисе не почувствовал. Скорее любопытство.

— Если не конкуренты, то кто мог ненавидеть Плотникова настолько, что пошел на убийство?

Фразы Шибаева, наоборот, были четкими и предельно ясными.

Ландис задумался, сверля его взглядом.

— Ненависть — сильное чувство, — изрек он. — И самое главное, оно не ослабевает со временем. То есть я хочу сказать… Понимаете, конкуренты сегодня есть, а завтра ситуация рассосалась, и вы уже не враги, а компаньоны. А вот ненависть не рассосется… я так полагаю.