Никита вновь улыбается и между нами повисает неловкое молчание.

Я все больше убеждаюсь, что совершила огромную ошибку и могу нанести нашей дружбе непоправимый вред.

— А что между вами с Богданом? — вдруг спрашивает он.

Я вскидываю голову и отрываю свой взгляд от салфетки, которую сжимаю пальцами.

— В каком смысле?

— Ну вы проводите вдвоем много времени вместе. К тому же я не слепой и замечаю, как он смотрит на тебя, — Никита пожимает плечами.

Он кажется расслабленным и все же, хмурый взгляд выдает его.

— Если бы я знала ответ, то мне было бы гораздо легче, — признаюсь я.

Я не отвожу взгляд и решаю быть честной.

— То есть у меня нет шанса, — заключает он с горькой усмешкой.

— Прости, — шепчу я.

— Тогда почему ты согласилась пойти? — его голос пропитан болью, и я чувствую себя последней стервой.

— Я хотела понять, чувствую ли хоть что-то…

— Очевидно, что по отношению ко мне нет, — Никита грустно улыбается и качает головой.

Нам приносят заказ. Никита делает большой глоток безалкогольного коктейля и вытирает нижнюю губу большим пальцем.

— Прости меня. Я всегда относилась к тебе как к другу и надо было давно об этом сказать.

— Забудь. Все в порядке, — он ковыряет полочками лапшу в своей тарелке, больше не заговаривая со мной.

Богдан прав. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

Я слишком долго лгала самой себе.

* * *

Богдан

— Я почти готова, — кричит сестра из своей гардеробной.

Сажусь в глубокое кресло в гостиной и, откинув голову, смотрю на стену с картинами.

— Вика, это всего лишь поход в кондитерскую за булочками.

— Если ты в чем угодно выглядишь как Господь Бог, то это еще не значит, что я могу с такой же легкостью выйти на улицу в обычной майке и джинсах, — запыхавшись возмущается она. — Проклятая Италия и паста.

Я громко смеюсь.

Самолет сестры приземлился сегодня в обед. Несмотря на все пересадки и задержки рейса, едва она успела переступить порог своей квартиры, Вика потребовала, чтобы я приехал к ней домой. Около двери в ее комнату стоят два огромных чемодана. Я уверен, что они до отказа набиты всем, что она успела скупить в поездке, а часть наверняка оставила родителям.

Обвожу взглядом квартиру. Я был здесь последний раз года три назад, когда Вика нуждалась в поддержке. Все кардинально изменилось: стены украшают картины, нарисованные сестрой. Это пестрые, яркие и резкие мазки. Я не понимаю, что нарисовано на половине из них, но придерживаю свое мнение при себе, иначе Вика пустится в рассуждения об искусстве и технике в которой она рисовала. Квартира сестры трехкомнатная и одна из них выделена под гардеробную. Уверен, что в скором времени оттуда вывалится поток вещей, которые она даже еще не носила. В целом все выполнено в светлых и сдержанных тонах, Вика же просто добавила красок с помощью декора.

Дверь в гардеробную открывается, и сестра появляется в проходе.

— Я готова, — объявляет она.

На ней коричневое облегающее платье, доходящее до середины колена. В руках она держит ботинки на высоком каблуке. Черные как смоль волосы собраны по бокам и доходят до лопаток. На лице практически нет макияжа. По крайне мере это я так думаю, но зная сестру она повела перед зеркалом как минимум час.

— Теперь ты не хочешь никуда идти и будешь сидеть как истукан? — она бросает на меня скептический взгляд. — Поверь, в самолете была просто отвратительная еда и я жутко голодная.

— Ты же только что кричала, что набрала лишний вес.

Встаю и подхожу к ней ближе. Сестра с прищуром смотрит на меня, придумывая очередную колкость. Но на ее губах появляется та самая улыбка, из-за которой в детстве я прощал ей все проделки. Она бросает обувь на пол и, сократив между нами расстояние, крепко обнимает меня за шею.

Слышу ее облегченный вздох и чувствую, как ее руки все сильнее сжимают меня в объятиях.

— Я скучала, — шепчет она. — Если бы ты не приехал в ближайшее время, то это сделала бы я.

— Думаю, моя квартира не пережила бы еще одно твое нашествие, — с губ слетает смешок.

Она отстраняется от меня и шлепает меня по плечу.

— И это вся благодарность за мой прерванный отпуск, — наигранно ворчит она.

Я сгребаю ее в объятия и целую в висок. Вдыхаю аромат ее цветочных духов, понимая, что никакими словами не передать как мне ее не хватало.

* * *

Я рассказываю Вике обо всем, что произошло за последнее время. Каждый раз, когда я делаю паузу, она вставляет свои едкие комментарии, а потом с широко распахнутыми глазами, вновь слушает меня.

— Я знаю Миру заочно. За столько лет нам так и не удалось познакомится, потому что она вечно занята. — сестра собирает ложкой остатки десерта со стенок емкости. — Я часто бываю у них в клубе, и каждый раз Макс без умолку о ней рассказывает. И знаешь, он называет ее трудолюбивой, ты занозой в заднице. Он говорит о ней с нежностью, у тебя же глаза огнем полыхают. Правда не знаю от чего именно, то ли от желания наорать, а оно мне хорошо известно, либо от того, что ты запал на нее.

Она доедает свой десерт и принимается за булочку с корицей.

— Одно не исключает второго, — усмехаюсь я.

Кладу в травяной чай несколько кубиков сахара.

— Что ты собираешься делать? — сестра впивается в меня взглядом.

— Для начала надо убедить ее, перестать от меня убегать. Это уже сводит с ума, — бормочу я себе под нос. — Каждый раз, когда мы остаемся вдвоем, она находит лазейку и уходит.

— И ты даешь ей такую возможность.

— А что прикажешь делать? Приковать ее наручниками к столу?

— Относительно неплохая идея, — она поигрывает бровями и хихикает.

— Ты невыносима, — фыркаю я. — Мне хватит того, что она перестанет убегать и ходить на свидания с другим, лишь бы доказать мне, что она ничего не чувствует.

Сегодня Мира все же уехала вместе с этим слюнтяем. Хотелось ли мне выйти на улицу и сказать, чтобы он собирал свои вещички и проваливал? Однозначно. Но раз она согласилась на это, то пусть сама и выкручивается.

Вдруг раздается звон посуды. Сестра уронила ложку в чашку с чаем и забрызгала свое платье. Однако она не обращает внимание на это и смотрит на меня так, словно впервые видит.

— Что? У меня что-то с лицом?

Беру салфетку и вытираю губу.

— Подожди, — подозрительно тихо