Мусор забирают по четвергам, а сегодня вторник. К тому же мусорщики, конечно, приезжают рано, но не настолько же.

Еще несколько секунд подумав, Дейли выключил воду, обмотался полотенцем и подошел к кухонному окну.

Двое мужчин забрасывали мешки с мусором в грузовичок «Ю-хол». Нет, до такого город еще не опустился. По крайней мере пока.

Фрэнк вгляделся повнимательнее.

Мешки забирали только от его дома. Мусорные баки соседних домов стояли полными. Вспомнился Крамер у телефона-автомата.

«Воруют мой мусор. Нет, не может быть. С другой стороны…» В доме было три квартиры, еще здесь жили Шарлотта Зельтцер, школьная учительница, и Карлос Рубини — мелкий чиновник из министерства жилищного строительства. В их мусоре искать особо нечего.

Дейли высунулся в окно.

— Эй! Вы что там делаете?

Мужчины замерли и медленно подняли глаза. Тихо обменялись парой слов, спокойно забросили два последних мешка и завели мотор.

Фрэнк попытался разглядеть номер, но грузовичок быстро отъехал и исчез за углом.

Что там, в мусоре? Шкурки от апельсинов, бумажные салфетки, наброски статей, распечатки интервью, пакеты из-под молока, заплесневелые хлебные корки, декларация о доходах с помарками, списки дальнейших действий… Господи, давно пора купить шредер для бумаг.

Офис Нила Глисона находился в районе Баззардз-Пойнт, о котором, еще до того как Дейли переехал в Вашингтон, говорили, что он вот-вот станет новым центром «городского возрождения». У реки, в пяти минутах ходьбы от Капитолия, здесь не было недостатка ни в видах, ни в месте для прогулок, ни в жилье, ни в гостиницах, ни в ресторанах, ни в дорогих магазинах.

Однако, несмотря на слухи и проекты, Баззардз-Пойнт будто застыл в своей неизменности. Улицы были сплошь в выбоинах, которые если и заделывали, то самым кустарным из возможных способов. Среди уродливых бетонных офисных зданий и грязных пустырей изредка попадались магазины, которые тоже отдавали должное духу местности. Здесь были подозрительные лавочки, службы по обналичиванию чеков и семейные продуктовые магазинчики, которые закрывались на стальные ворота от ночных грабителей. Продавцы спиртных напитков отгораживались от покупателей пуленепробиваемым стеклом, вход в парикмахерскую больше напоминал спуск в бомбоубежище.

Фрэнку не хотелось оставлять «сааб» на улице, но сюда приезжало слишком мало людей, чтобы местные власти позаботились о стоянке.

Им нужно было в одну из полусотни уродливых бетонных коробок с крошечными окошками. Внутри оказалось не лучше. Ковровое покрытие давно протерлось, звукоотражающая потолочная плитка грозила вот-вот осыпаться. Вход охраняла пара вооруженных мужчин в форме — один стоял у двери, другой сидел внутри, за пластиковым столом рядом с турникетом. Чтобы добраться до лифта, пришлось сначала отчитаться перед первым охранником и потом долго объясняться со вторым.

Охранник позвонил в кабинет Глисона, занес имена в список посетителей, заглянул Энни в сумочку, перерыл кейс Фрэнка, сунул нос даже в картонку с фотографиями. Затем он на желтых картонках нацарапал их фамилии, сунул бирки в пластиковые бэджики и заставил прицепить на грудь. Наконец из лифта вышла грузная женщина, проводила их наверх и оставила в приемной, украшенной хлипкими пластиковыми стульями и сушеными цветами в рамочках на стенах.

Долго ждать не пришлось. Появился Глисон и жестом пригласил в свой кабинет. Он был без пиджака, с пистолетом в наплечной кобуре. Сев за стол, Глисон уставился на посетителей неподвижным взглядом по-детски голубых глаз. Фрэнк раньше никогда не видел его без солнечных очков.

— Ну, — нетерпеливо начал федерал, — вы хотели со мной поговорить? Говорите.

— Я знаю, почему вы были в Хаммерфесте, — начал Фрэнк и вытащил из картонки фотографии.

— Так, наглядные пособия. Очень мило, но на это у меня нет времени. Давайте ограничимся просто разговором.

А Фрэнк-то чуть не забыл, какая Глисон язва.

— Я хотел объяснить, что доктор Адэр ничего мне не рассказывала, — сказал он. — Я узнал о телах из других источников.

Глисон кивнул и нетерпеливо забарабанил по столу. Фрэнк скороговоркой изложил все, что успел выяснить, заканчивая тем, что лошадь на церкви в Копервике — это символ «Храма Света».

— Восхитительно! — издевательски зааплодировал Глисон. Энни и Фрэнк недоумевающе на него посмотрели.

— В таком случае у вас не слишком восхищенный тон, — огрызнулся Фрэнк.

— Видите ли, я плохо понимаю, почему вы вообще решили обратиться в бюро. Вам необходимо понять одну простую вещь. Норвежские захоронения вне нашей юрисдикции. Кроме того, мы не занимаемся религиозными организациями.

— Но вы же там были, — возразила Энни. — Вы…

— Нам с доктором Адэр известно, что ФБР занимается этим делом, и мы решили, что вы…

— Доктор Адэр, обсуждая этот вопрос, вы уже нарушаете подписанное вами соглашение, и я могу подать на вас в суд.

— Что?! — вспыхнула Энни. — Я ничего ему не сказала! И какая разница? Вы что, не понимаете? Зараженные вирусом тела…

— Вас это не касается, доктор Адэр, — повысил голос Глисон. — Мистер Дейли, оставьте это дело, иначе вы оба окажетесь в тюрьме.

— Забываешься, Нил. Я твое дерьмо не подписывал.

— Умникам вроде тебя ничего не надо подписывать. У нас есть закон о государственной измене.

Нет, не может быть, он блефует. В эту игру можно и вдвоем играть.

— О государственной измене? — приподнял бровь Фрэнк. — Видимо, сюжет куда интереснее, чем я думал. Я и не знал, что у нас война. Или вы оговорились? В таком случае не обратиться ли нам к Первой поправке?

Глисон поднялся.

— Спасибо за помощь, до свидания.

— Минутку! — воскликнула Энни. — Я не понимаю! Почему…

— Повторяю: до свидания.

Энни встала, ее лицо все еще пылало. Фрэнк убрал фотографии в картонку, закрыл кейс, взял Энни под руку, и они вышли.

До самой улицы они молчали. Наконец Энни не выдержала:

— Неужели так можно?! Как это понимать?

— Так и понимать, — ответил Фрэнк. Над головой неслись серые облака, река отражала их почти ртутным блеском. — Он занимается этим делом и не желает, чтобы мы вмешивались.

— Тогда это хорошо, да?

— Меня не слишком обнадеживает, — развел руками Фрэнк.

— Почему? Это же ФБР! Это их работа!

— Ричард Джуэлл вряд ли с этим бы согласился.

— Кто это? — нахмурилась Энни.

— Охранник из Атланты. Помнишь Олимпийские игры?

— Да, конечно, но…

— Они так хотели всех успокоить, что чуть не сломали ему жизнь.