— Ну… это не то чтобы он меня послал против моей воли… Я, собственно, обрадовался, когда узнал, что он собирается эти тетради у вас купить и камеру привезти. Я сам хотел приехать в Россию.

— Вы? — Мазин с удивлением смотрел на Макса, чувствуя, что на этот раз тот не врёт.

— Да.

Понимаете, Михаил, ведь у вас здесь сейчас просто Клондайк! Золотое дно! — Макс воодушевился, бледное лицо порозовело. — Тут сейчас можно быстро и легко заработать сумасшедшие деньги! Столько возможностей!

Мазин поскучнел. Такие речи ему доводилось слышать не раз, и, не дав восторженному туристу перейти к деталям своего разорительного проекта, он прервал его на взлёте.

— А зачем вам деньги, Макс? Вам что, не хватает того, что у вас есть? Ведь даже треть вашего состояния, которая должна была остаться у вас после развода, — это изрядная сумма, и вам хватит её до конца жизни, и детям останется, если вы их, конечно, заведёте.

Макс поник. Мазин, видя его затруднение, разлил ещё коньяк и, дав гостю время подумать, решиться сказать правду или сочинить новую версию, молча сходил на кухню. Вернулся он с подносиком, на котором, кроме лимона, оказались нарезанные сыр и твердокопчёная колбаса, тосты, масло и даже недоеденная баночка красной икры. Так же молча он намазал бутерброды и жестом предложил гостю. Тот жадно схватил, начал жевать и, не доев, положил обратно на блюдце.

— Ну… понимаете, Михаил… я… я их потерял.

Мазин ухмыльнулся — чего-то подобного он и ждал.

— И как? Жёнушка отобрала и их тоже?

— Нет. Я их… проиграл…

А вот это уже было неожиданно, и Мазин искренне удивился.

— Вы стали игроком, Макс? Вы играете в казино? Невероятно!

— Нет, нет, Михаил. Не в казино. На бирже. Я вложил изрядную часть того, что у меня оставалось, в акции одной многообещающей компании. У меня была инсайдерская информация от верных людей, но…

— Всё понятно, можете не продолжать. Компания обанкротилась и вы вместе с ней. Информация оказалась ложной, верные люди — жуликами. Какой вы, Макс, всё же наивный. В вашем-то немолодом возрасте. Вы что, и замок потеряли?

— Нет, — уныло ответил Макс. — Замок остался. Это майорат — его нельзя ни продать, ни даже заложить.

— И то хорошо, — проворчал Мазин, — а то бы вообще остались на улице.

— Так скоро я там и окажусь, — грустно признался гость. — Расходы на содержание замка безумные, и я уже задолжал всем, даже моему последнему повару и единственному дворецкому.

Мазин хмыкнул, встал, походил ещё какое-то время, раздумывая, по комнате. Мурлыкал он на сей раз ту же мелодию, но наружу прорывалось уже другое окончание куплета: «…там правит ба-а-ал… там пра-авит бал». Допев в третий раз, он остановился, посмотрел на часы, встрепенулся и заторопился.

— Вот что, Макс. Время уже к ночи, а у меня тут запланирована ещё одна деловая встреча. Так что давайте езжайте себе в гостиницу и постарайтесь расслабиться и отдохнуть. А я пока обдумаю то, что вы рассказали и каким образом я смогу… или не смогу быть вам полезен. Ну и, соответственно, вы мне. А завтра днём приходите ко мне в офис. Часикам к трём. Адрес есть на визитке.

Когда быстро выставленный из квартиры, пошатывающийся от выпитого и от нервного напряжения Макс дождался подошедшего лифта, из него вышла и, не обращая на Макса внимания, уверенно шагнула к мазинской двери молодая, стройная и даже по графским меркам стильно и дорого одетая женщина. А оторопевший поначалу Макс, вспомнив вопрос хозяина, с тоской подумал: «Нет. Это не сто долларов… Это гораздо дороже».

1.3

Свой подержанный, но довольно свежий и в хорошем состоянии БМВ Михаил Александрович держал в купленном по случаю (про запас), когда ещё и машины не было, кооперативном гараже. Находился гараж близко к дому, и пятиминутная утренняя прогулка под ещё нежарким ласковым солнцем привела Михаила Александровича в самое благоприятное расположение духа. Потому расслабленно и с улыбкой ответил он на приветствие Санька, соседа по гаражу, бывшего заводского слесаря, а ныне мелкого бандюгана — одного из тех, кто будет определять правила жизни в стране на много лет вперёд. Коренастый туповатый качок, ранее таскавший железо днём на заводе, а вечером в спортзале заводского клуба, за последнее время посолиднел, примкнул к духовно близким и занял своё пусть не очень высокое, но заслуженное и доходное место в пищевой цепочке новой российской экономики.

В отличие от благодушного Мазина, находился в это прекрасное утро Санёк в весьма скверном настроении. Вчерашний день собрал в одну зловонную кучу такое количество неприятностей, что и вспоминать не хотелось — просто вычеркнуть из жизни, как будто и не было его вовсе. Началось с того, что, вернувшись под утро из бани, где отмечал с братками и девочками удачный наезд, обнаружил Санёк отсутствие подруги, с которой жил он уже почти год. Бросила его сучка и укатила в неизвестном направлении, прихватив всю имевшуюся в доме наличность и оставив записку с подробным объяснением, почему жить с таким жлобом она больше не намерена. Её исчезновение, в общем-то, Санька не особо и расстроило. Обидно было только за деньги, за «жлоба» и за ещё одно оскорбительное для мужика словцо, а так бы и ладно, другую найдёт. Потом, уже днём, торопясь на стрелку, въехал Санёк на своей «девятке» в зад такому же, как и он, «правильному пацану» из другой команды. Не сильно въехал, но на пятихатку попал. Ну а после перестарался Санёк маленько, не рассчитал силушку и сломал руку коммерсанту, которого только попугать надо было, переусердствовал. За что и разорался на него Бригадир, потому как выяснилось, что коммерсант непростой, и крыша у него вроде сильная имеется, и что теперь та крыша требует с них бабки за сломанную руку и компенсацию за наезд «не по понятиям». И в довершение всего, напившись с горя к вечеру, проиграл Санёк все, что были при себе деньги, в рулетку, заложил любимую золотую цепку в палец толщиной, да ещё и занял у братка из их же бригады. Сумма потерь за день получилась изрядная, а перспективы ближайших поступлений были весьма туманны. Потому-то добродушный вид улыбчивого хомячка-соседа и вывел Санька из себя, а заодно навёл на нехитрую мысль, как раздобыть деньжат.

— Мишаня! Ты всё цветёшь, смотрю, жирок наедаешь. На «бимере» вон на каком роскошном ездишь. В ФРГ купил?

— Да. Из Германии пригнали, — уже хмуро ответил Мазин, догадываясь, куда сейчас повернёт разговор.

— Пригнали, угнали, — хохотнул Санёк. — Это мы знаем. Там угнали — сюда пригнали.

У Мазина тоже были некоторые сомнения в чистоте происхождения довольно дёшево доставшейся ему машины, но он не собирался делиться ими с быдловатым Саньком, а только молча смотрел исподлобья на того, ожидая продолжения.

Мыслил Санёк незамысловато — короткими цепочками, и потому ожидаемое резюме последовало незамедлительно.

— Так вот я и не пойму — как ты с таким счастьем и без крыши ещё живой ходишь? — выпалил до крайности довольный собой Санёк, поигрывая раздвижной телескопической дубинкой из обрезков разнокалиберных труб, собранных одна в другую наподобие матрёшки. Образец такой дубинки привезли Бригадиру из Англии, и Санёк, гордясь своим пролетарским прошлым, через старых заводских приятелей заказал на заводе почти такие же и снабдил ими всю бригаду. Чем заслужил похвалу, небольшую премию и кратковременную зависть соратников. Санёк им, понятно, не стал рассказывать, что заплатил он за это чудо уголовной техники вполовину против того, что выставил пацанам, — ну а что тут такого? Дружба дружбой… Такой дубинкой можно было легко проломить череп, а заказов на подобные услуги было достаточно. Дарвинизм процветал вовсю. Человеческая жизнь в прейскуранте того времени стоила так дёшево, что жители бывшей империи, в большинстве своём не обременённые иной моралью, кроме лагерной, царствовавшей в стране последние семьдесят лет, быстро поняли, что заплатить киллеру гораздо проще и дешевле, чем честно конкурировать, делиться с партнёром или возвращать долги. Заодно тем же способом разбирались и между своими. Позже спохватились и взвыли на подмостках и корпоративах: «Братва, не стреляйте друг друга». Но стрелять продолжали: ничего