– Что с ней? Где она?

– Жива-здорова, чего и тебе желает. Где находится? В одном живописном уютном местечке, ты его только что видел. Все удобства, отличное питание, книги, телевизор и так далее.

– Откуда?

– Это моя бывшая хаза. Теперь записана на ее имя. Все необходимые бумаги у меня в столе. Если мы с тобой пришли к обоюдному согласию, завтра они будут у нее. Клевая сделка, парень.

– А… мальчик?

– Ты что, до сих пор ничего не понял? Это твой сын. Чудесный ребенок, умница. Я его люблю, как родного внука.

– Как… назвали?

– Андрейка. Она так решила. Андрей Андреевич Карасев.

– Она знает?..

– О твоих подвигах? Что ты, мил человек. Зачем травмировать женщину. Мои жены, например, никогда и не подозревали, чем я занимаюсь. Это не их ума дело. Мужчина – это в первую голову добытчик. Принес домой бабки – пользуйся, дорогая, живи красиво и не принюхивайся, чем они пахнут. Железный закон, и не нами придуман. Разве какая-нибудь царица спрашивала своего возлюбленного венценосного живодера, скольких он угробил, чтобы добыть ей еще один бриллиантик в корону? Конечно нет. А мы, между прочим, восхищаемся ими: ах, Нефертити, ах, царица Савская, ах, Александр Македонский… То-то, парень. А касаемо тебя, так я ей сказал, что ты находишься на выполнении важного государственного задания. Как Штирлиц. По-моему, тут я ничего не наврал, ты сам придумал эту версию, хе-хе…

Придумал… Чтоб у меня в тот момент язык отсох…

– Как вы меня вытащили из спецзоны?

– О-о, этот целая история… – развеселился Тимофей Антонович. – Вот бы нашим борзописцам такой сюжетик подкинуть. Закачаешься. Но тебе об этом знать не нужно. Лишнее. Скажу только, что после укольчика, который всадил Ершу – клевая кликуха! – ублюдок по прозвищу Сучье Вымя, смертник Карасев приказал долго жить и поехал на тележке в крематорий. А там… ха-ха-ха… его следы, увы, теряются. Кстати, этот нечистый на лапу докторишка оказался очень невезучим. Настолько мне известно, вскоре после твоего "сожжения" с ним вышел какой-то несчастный случай… царство ему небесное…

Понятно… Концы в воду… И прозрачный намек – соглашайся, парень, а не то… сам понимаешь – сын, любимая женщина…

– Ну так как – заметано? Работаем?

Я с усилием поднял голову и посмотрел ему в глаза долгим взглядом. Не знаю, что он прочел в нем, но через несколько секунд отпрянул от меня и, натянуто улыбаясь, с удовлетворением кивнул: заметано.

И тут неожиданно перед моим мысленным взором встал начальник спецзоны, и я вспомнил его слова: "…Чтобы быстро и безболезненно попасть в мир иной – такую милость нужно заслужить. Нет, не у власть имущих, а у кое-кого другого, рангом повыше".

ГОСПОДИ!!! КОГДА?!

Черт бы побрал эту Турцию и ее базары! Не говоря уже о вонючих гостиницах, напоминающих описываемые в исторических романах средневековые караван-сараи, в которых из-за сверхбережливости останавливаются наши недавно демократизированные "челноки" – мешочники.

Они, словно оголодалая саранча, рыскают по узким улочкам и среди километровых торговых рядов, копаются в барахле, привезенном сюда, как мне кажется, еще во времена Османской империи ушлыми купцами Запада или – что еще более вероятно – награбленном янычарами в их набегах на земли неверных.

Пыль, вопли зазывал, многоязычный говор торговцев в фесках, отстаивающих каждый куруш[52]с таким остервенением, будто этот никчемный денежный знак по меньшей мере нетленная память о самом дорогом и сокровенном; проститутки, готовые за несколько долларов оказать такие экзотические услуги, что ни в сказке сказать, ни пером описать…

Одним словом – бардак.

Я приехал сюда вместе с группой так называемых туристов в самую жару. Мало мне Афгана и пустыни… Но что поделаешь – служба.

Теперь я Иванов – а как еще могли назвать меня придурки из соответствующего отдела ГРУ, занимающегося паспортизацией и внедрением агентов в зарубежные страны?

Конечно, ксива и легенда у меня железные, выдержат любую проверку, да и рожа подходящая – дебилизированный люмпен-пролетарий из развалившегося соцлагеря, готовый мать родную толкнуть по сходной цене, лишь бы притарабанить в свою Сухогрызовку турецкое гнилье, в которое облачать можно разве что покойников.

Чтобы не выделяться из толпы "рашен туристов", днем я мыкаюсь вместе с толстозадыми бабищами и голодноглазыми земляками мужского пола, будущими акулами недобитого большевиками русского капитализма, по разнокалиберным магазинчикам и лавчонкам, до хрипоты торгуюсь за каждый цент, набиваю свои сумки джинсами, трусами и еще хрен его знает чем, с видом гурмана пью преотвратный кофе в дешевых кофейнях, где не протолкнешься из-за таких же обездоленных, как и наши пираты-мешочники, турок, в основном безработных и потерявших всякую надежду на нормальное человеческое существование…

Короче говоря, из шкуры лезу, чтобы стать типичным Ванькой Ивановым, каким его представляют себе турецкие спецслужбы, не упускающие нашего брата из-под надзора ни на миг.

То, что нас "пасут", не заметить может лишь дурак. Или Ванька-коммерсант, зашоренный будущими дивидендами от своего мелкокалиберного бизнеса.

Нас "водят" везде: на рынках, в гостинице, в кабаках и даже в банях, где самые ушлые из русских туристов расслабляются в ручищах толстопузых массажистов, похожих на живодеров. Не сомневаюсь, что и девицы легкого поведения, ублажающие особо нетерпеливых и отчаянных, состоят в штате турецкой контрразведки – чего не наплетешь в порыве страсти…

А в общем ничего удивительного и из ряда вон выходящего – приемы и методы работы спецслужб зарубежных стран мало чем отличаются от действий наших родных и горячо любимых народом гэбэшников.

Вот только одно меня удивляет – где турки столько денег берут на оплату такой оравы сексотов? Похоже, набеги "рашен туристов" весьма прибыльны для турецкой казны…

И только вечером я наконец становлюсь самим собой. Нет-нет, не Волкодавом – пока еще время не пришло, – а блудливым русским кобелем, вырвавшимся из-под опеки далекой и до икоты опостылевшей женушки Маньки, собирающей в это время колорадских жуков на загородной "фазенде".

Старательно маскируясь от горемычных товарищей по бизнесу – вся тургруппа проживает в одной гостинице, – я сматываюсь через черный ход и намыливаю пятки в недорогой ресторан, где, как ни странно, приличная кухня и добротные кондиционеры (конечно же японского производства). Однако в своей "маскировке" я стараюсь особо не усердствовать – чтобы не отстали денно и нощно торчащие на стреме "поводыри", изо всех сил пытающиеся изобразить полное незнание русского языка.

Конечно, дело одним рестораном не обходится – в поисках других увеселительных заведений я плутаю по городу почти до утра, и горемычные турецкие ищейки, наверное, поминают всуе не только своего аллаха, но и иностранных богов, сбивая ноги в кровь по выщербленным мостовым в погоне за русским прохвостом, столь падким на житейские услады.