– Кто его знает, всяко может быть...

– Кому это нужно? Сомову? Но он мог убить меня раньше. Еще до этого идиотского спектакля с психопатом Зрельником. Грохнул бы без всякого суда и следствия...

– Но ведь не грохнул. А в СИЗО отправил... Но ты-то когда-нибудь освободишься и снова ему поперек горла станешь. Или нет, отстанешь от него?

– Сначала на свободу надо выйти. А там решать будем.

– Знаю я твое решение. Под Сомова копать начнешь. А этого ему не нужно... В общем, здесь ты под нашей защитой. Да и сам себя в обиду не дашь. Надеюсь, ничего с тобой не случится...

– А со мной ничего не может случиться, ты же знаешь... Что все обо мне да обо мне. Как у вас там дела?

– Сам знаешь, доллар в четыре раза подорожал. Цены на все взлетели. Люди в панике...

– Хотел бы я быть в панике. Но на свободе...

– На свободе сейчас другие гуляют. Господа Сомовы. Такие, как он, на кризисе руки погрели... Блин, задницей бы его да на раскаленную сковородку...

– Ничего, я этим скоро займусь.

– Вот именно, что скоро. Мы тебя, Кирилл, в обиду не дадим. Толстопят с самим министром насчет тебя разговаривал. Срок тебе скостят по-любому...

Дима говорил об этом серьезно. Но он хотел всего лишь взбодрить Кирилла. На самом деле все было очень плохо. Многие важные милицейские чины отреклись от майора Астафьева.

Зато не бездействовали его друзья. Но максимум, чего они могли добиться, – это послабление тюремного режима и редкие встречи с Таней. Но и на этом им большое спасибо...

Судебный процесс над Кириллом начался в октябре. И с самого начала стало ясно, что ничем хорошим он для него не закончится. Его адвокат настаивал на том, что Кирилл совершил убийство по неосторожности. В этом случае максимальный срок наказания – три года лишения свободы. Но статья сто девятая не прошла. Ничего не вышло и со статьей сто восьмой. Оказывается, Кирилл не защищался. Оказывается, он убил человека просто так – захотел и убил.

В роли гособвинителя выступал бывший следователь, а ныне зампрокурора Ивлев. Тот самый жук, который арестовал Кирилла. На суде он извращался как мог. Обвинил Кирилла во всех смертных грехах. Можно было не сомневаться, что после суда в самом скором времени он займет место прокурора. И, конечно же, получит солидный куш в виде денежного вознаграждения от фирмы «Дженерал Престиж».

Судья верил Ивлеву больше, чем адвокату Кирилла. Свою роль здесь сыграла общественная шумиха. И, возможно, тот же денежный интерес. Судьи, они же люди. И они любят хорошо покушать.

Кирилла обвинили в совершении умышленного убийства при отягчающих обстоятельствах. Оказывается, безоружный психопат Зрельник пытался задержать Кирилла, осуществляя служебную деятельность.

Против Кирилла сплотились все – и судья, и прокурор, и общественность. Адвокат пытался вытащить его, но тщетно. Он с самого начала был обречен на поражение. На это его обрекли могущественная компания «Дженерал» и ее высочайшие покровители. Все доводы в защиту Кирилла были гласом вопиющего в пустыне.

Процесс длился ровно месяц. Он получил широкую огласку в средствах массовой информации. И вся «прогрессивная» общественность радовалась, когда самый справедливый суд в мире отмерил «кровожадному менту» пятнадцать лет лишения свободы. И никто из этих людей не задал себе вопрос, а сколько раз Кирилл рисковал своей жизнью ради того, чтобы жили они...

Пятнадцать лет. Это, считай, повезло. Могли дать и все двадцать... Может, и повезло. Только везунчиком Кирилл себя не ощущал.

1

После суда из одиночки Кирилла перевели в общую камеру. Бояться Сомова не стоило – этот гад уже добился того, чего хотел.

Пятнадцать лет – это слишком много. Через пятнадцать лет Кириллу будет под пятьдесят. Через пятнадцать лет с самим Сомовым может что-нибудь случиться. Его могут грохнуть или партнеры, или конкуренты по бизнесу. Он может уехать за границу со всеми нажитыми миллионами. За это время может грянуть революция. Пятнадцать лет – это целая жизнь...

До весны следующего года Кирилл оставался в изоляторе. Условия содержания вроде те же – что «до», что «после». Та же общая камера, те же «бэсы», те же порядки и нормы питания. На самом деле все далеко не так. Нет больше встреч со следователями и адвокатами, нет больше возможности видеться с Димой Якушевым. Про Таню и говорить нечего.

С Таней за все это время он виделся всего несколько раз. Они разговаривали через плексигласовую перегородку. Кирилл мог ее целовать, но только через трубку телефона. Она любила его, скучала и тосковала. Обещала ждать. Но Кирилл понимал, что это глупо с ее стороны. А он поступил бы жестоко, если бы требовал от нее такой жертвы. Пятнадцать лет – это слишком много...

Лию тоже осудили. Следователи все-таки смогли доказать ее участие в чеченских бандформированиях. Хотя убийства российских солдат доказать не удалось. Смогла она отвертеться и от убийства Проклова, Чаева и Каплиева. Зато суд счел убедительными доказательства по факту убийства двух сотрудников службы безопасности компании «Дженерал». Но как это ни странно, ей не впаяли пожизненное заключение. Ей дали всего пятнадцать лет. Ровно столько, сколько отмерилось Кириллу...

Весной Кирилла отправили по этапу в иркутскую колонию для бывших сотрудников.

На этапе он понял, что зэк – это не человек. И даже не животное. Зэк – это вообще ничто...

Путь до зоны должен был занять не меньше месяца. Довольно долгий срок. Без еды за это время можно двинуть ноги, и не один раз.

Осужденным полагался сухпай, но конвой все забрал себе. Как же, будет солдатня кормить зэка тушенкой. Все себе. А заключенным – корка сухого хлеба и полтора литра воды в пластиковой бутылке на всю толпу.

В ту же бутылку приходилось и отливать. Потому что оборзевшим «вэвэшникам» было в падлу выводить заключенных в сортир. Приходилось терпеть целые сутки и оправляться в пакеты. А ведь среди осужденных «бэсов» было достаточно много тех же бывших «веселых ребят» – бывших солдат срочной службы внутренних войск. Должна же была быть хоть какая-то солидарность.

Нет, не было солидарности. Зато была солидранность. В смысле с зэков соли дно дра ли за всякие услуги. Даже за кипяток для чая приходилось платить. Хорошо, у Кирилла были деньги – Таня перед отправкой хорошо подогрела.

За свои деньги он мог бы обрести даже плотские утехи. Первое время в одном с ними вагоне везли женщин. С одной стороны, было весело. Все-таки женщины. С другой стороны, очень грустно...

В условиях неволи разница между мужчиной и женщиной проявляется особенно сильно. Мужчины достаточно быстро адаптируются к новым условиям. Тюрьма для них – это борьба. Борьба с самими собой, с внешней средой. Борьба за выживание, борьба за лидерство. Борьба становится смыслом их существования. Они легко выстраивают для себя новую жизнь – новые нормы поведения, новые ступеньки иерархии, новые ритуалы, новые мифы...