— А Уильям знал о ее романе с Пурди?

Полли покачала головой:

— Никто, кроме меня. Поэтому Кейт заставила меня поклясться, что буду молчать. Она сказала, что Уильям разорвет помолвку, откажется от брака, если когда-нибудь узнает об этом.

— А он бы смог так поступить?

— О, безусловно. Смотрите, ему было тридцать семь лет, и он не стремился к женитьбе. Уэнди Платер почти удалось поладить с ним, но Кейт вставила палки в колеса, сказав, что та пьяница. Уильям дал ей отставку так быстро! — Полли улыбнулась, вспоминая об этом. — Кейт практически должна была вставить кольцо ему в нос, чтобы отвести под венец. Все могло быть по-другому, если его мать одобряла бы это, но старуха Самнер и Уилл были как Дерби и Джоан, и Кейт должна была каждую ночь лезть из кожи вон, чтобы сделать секс более привлекательным для глупого идиота, а не регулярно стирать его белье.

— А это правда про Уэнди Платер?

Полли опять почувствовала себя неловко.

— Иногда она напивалась, но не регулярно. Все равно, как говорила Кейт, если бы он захотел жениться на ней, то не поверил бы, ведь так? Уильям просто ухватился за первый попавшийся предлог, чтобы закончить эту историю.

Гелбрайт посмотрел на черновик письма Кейт, написанный похожим на детский почерком, и задумался о природе жестокости.

— Роман с Пурди продолжался после того, как она вышла замуж за Уильяма?

— Нет, — уверенно возразила Полли. — После того как Кейт приняла решение, все было кончено.

— Останавливало ли это ее от романов с кем-то другим? Скажем, ей надоел Уильям и она встретила кого-то моложе. Смогла бы Кейт нарушить верность мужу при таких обстоятельствах?

Полли пожала плечами:

— Не знаю. Мне иногда кажется, у нее что-то было. Ведь она даже не обеспокоилась позвонить мне, и очень долго. Но это еще ничего не значит. Не могло быть ничего серьезного в любом случае. Кейт была очень довольна переездом в Лимингтон в хороший дом. Не думаю, что она с легкостью променяла бы все это неизвестно на что.

Гелбрайт кивнул.

— Вы можете представить, чтобы она пользовалась фекалиями для того, чтобы отомстить?

— Что еще за фе-ка-лии, черт возьми?

— Испражнения, — вежливо объяснил Гелбрайт, — навоз, какашки, по-большому.

— Дерьмо!

— Точно. Вам известно о том, что она когда-нибудь размазывала какашки на вещах, принадлежащих другому человеку?

Поли хихикнула:

— Нет. Кейт была слишком аккуратной, чтобы вытворять такое. Немного даже помешана на гигиене, точно. Пока Ханна была еще грудничком, она ежедневно мыла кухню с «Деттолом», чтобы уничтожить все микробы. Я говорила ей, что она сошла с ума, хочу сказать, все равно микробы везде, но Кейт продолжала упорно мыть. Не могу представить, чтобы она дотрагивалась до какашек хоть один раз. Обычно даже подгузники Ханны она держала в вытянутых руках, когда меняла их.

Все любопытнее и любопытнее, подумал Гелбрайт.

— Ладно, можете рассказать хоть что-нибудь о том, когда и как все происходило? Когда после того, как она известила Пурди о том, что собирается выходить замуж за Уильяма, состоялась свадьба?

— Не могу вспомнить. Возможно, спустя месяц.

Он быстро сосчитал в уме.

— Значит, если Пурди отсутствовал три месяца, то через два месяца после свадьбы она ушла с работы, потому что была беременна?

— Что-то в этом роде.

— И на каком же месяце беременности она была, Полли? Два месяца, три, четыре?

На лице молодой женщины отразилась покорность.

— Она сказала, что поскольку это касается ее, то не имеет значения, потому что Уильям настолько одурманен, что поверит всему, что она ни скажи. — Заметив в глазах Гелбрайта презрение, Полли поспешила добавить: — Кейт сделала это не из каких-то злых побуждений. Просто от отчаяния. Она-то уж знала, что значит нищета в детстве.

Селия наотрез отказалась лететь на вертолете с Хардингом. Поскольку она не могла нормально передвигаться из-за боли в ноге, Ник Ингрем стал расчищать для нее место в джипе, где было полно непромокаемой одежды, болотных сапог и рыболовных снастей. Закончив дело, он напряженно улыбнулся и наклонился, чтобы поднять ее и отнести в машину. Однако она выказала непреклонность.

— Я не ребенок, — раздраженно выпалила Селия.

— Не понимаю, как еще мы можем сделать это, миссис Дженнер, — терпеливо начал Ник. — Только если вы сумеете сами лечь на живот там, где я обычно кладу рыбу, проскользнув в машину передом.

— Полагаю, ты считаешь все это очень забавным.

— Просто стараюсь быть точным. Боюсь, будет больно, что бы мы ни придумали.

Она покосилась на расчищенный пол автомобиля и выругалась.

— Только не думай, что нести меня легко, — сердито буркнула она. — Ненавижу эту суету.

— Знаю.

Ник подхватил ее на руки и аккуратно разместил в салоне.

— Поездка предполагается по рытвинам и ухабам, — предупредил он, укладывая вокруг нее всякую мягкую одежду. — Вы лучше сразу кричите, когда будет слишком больно, я остановлюсь.

Уже сейчас ей было слишком больно, но Селия не собиралась сообщать ему об этом.

— Беспокоюсь за Мэгги, — произнесла она сквозь зубы. — Она уже должна была вернуться домой.

— Ей надо поставить Стингера в конюшни, — напомнил он.

— Ты когда-нибудь в чем-нибудь ошибаешься? — едко поинтересовалась женщина.

— Не в том, что связано со знаниями вашей дочери о лошадях. Я верю в нее, должны и вы верить.

Он закрыл за ней дверь и забрался в машину.

— Извините заранее, — сказал он, заводя двигатель.

— За что?

— Паршивая подвеска, — пробормотал он и пустил автомобиль со скоростью улитки.

Она не произносила ни звука, и Ник улыбнулся себе, когда въехал на подъездную дорогу к дому Брокстон. Селия Дженнер — мужественная женщина, и он восхищался ею.

— Живы? — спросил он, открывая заднюю дверцу автомобиля.

Селия посерела от боли и усталости, но чтобы убить в ней искру жизнелюбия, требовалось значительно больше, чем гонка по ухабистой дороге.

— Ты вызываешь сильное раздражение, молодой человек, — пробормотала она, обхватывая его рукой за шею, и застонала от боли, когда Ник стал приподнимать ее. — Но ты был прав по поводу Мартина Гранта, — ворчливо добавила она, — и я всегда жалела, что не послушалась. Это тебя устраивает?

— Нет. — Он усмехнулся, вынося ее из джипа. — Неужели упрямство — это то, чем стоит гордиться?

— Я не упрямая, я принципиальная.

— Так вот, если бы вы не были, — он усмехнулся, — такой принципиальной, то находились бы уже в больнице в Пуле и получали правильное лечение.