— Давай, Солнышко. Сходим куда-нибудь.

* * *

Полчаса спустя мы стояли перед Бостонским музеем науки.

— Это здесь мы проведем день? — Я посмотрела на здание с металлическими буквами на нем. Я не была здесь с тех пор, как мне исполнилось десять, и даже тогда это была поездка с классом, и мы не задержались надолго.

— Я постоянно привожу сюда своих племянниц. Думаю, иногда я получаю от этого похода больше, чем они. Итак, — сказал он, протягивая руку. — Пойдем? — Я улыбнулась и взяла его за руку.

— Да. Пойдем.

* * *

Кто бы знал, как весело можно было провести время в музее науки? Мне определенно не было так весело в детстве, но, возможно, то, с кем ты был, определяло уровень веселья. Мы делали почти все, начиная с притворных снимков ужаса у подножия моделей динозавров и заканчивая растрепыванием волос с помощью аппаратов для снятия статического электричества. Я разрешила ему сфотографировать нас на мой телефон. Я бы поместила их в секретную папку на моем компьютере по возвращению домой. Я также не беспокоилась о том, что нас увидят вместе, потому что не было менее вероятного места, где мы могли бы столкнуться с кем-нибудь из офиса.

Мы даже сходили в сувенирный магазин, где он купил мне футболку «Плутон: Вращайся в мире» и мягкую игрушку в форме вируса простуды. Он также купил двух мягких лягушек для своих племянниц. Я настояла на том, чтобы купить ему компакт-диск, на котором были все песни, призванные стимулировать ваше позитивное мышление, и бейсболку, которую я тут же надела на голову и заставила его сделать со мной селфи с утиным лицом, пока он был в ней.

Мы пообедали в кафе, окруженные орущими детьми и измотанными родителями, пытающимися их развеселить.

Один маленький мальчик пробежал мимо нас и споткнулся, упав прямо рядом с нашим столиком. Лука вскочил на ноги и поднял малыша быстрее, чем вы успели бы сказать «ну-ну» и осматривал его на предмет травм, когда его мать подбежала и попыталась оценить ущерб.

— Я думаю, он в порядке. Просто напуган. Ты в порядке, верно, приятель? — Лука передал малыша его маме и поднял руку, чтобы дать ему пять, маленький мальчик ответил ему, на его заплаканном лице появилась улыбка, когда мать увела его, пообещав мороженое.

— Что? — Сказал Лука, заметив, что я наблюдаю за ним.

Я покачала головой.

— Ничего.

— Я знаю, что говорят женщины. — Он сел и посмотрел на меня так, словно я участвовала в каком-то заговоре.

— Что женщины говорят о чем?

— Что женщины говорят о мужчинах, которые хорошо ладят с детьми.

Я прикинулась дурочкой. Я точно знала, о чем он говорит, потому что думала о нем так и раньше.

— И что?

Он приподнял одну бровь, и я ответила ему тем же, но он даже не улыбнулся.

— Что мужчины с детьми очень привлекательны. Это своего рода первобытный инстинкт, который, как предполагается, помогает продолжению рода и все такое. Разве ты не находишь мужчин, которые хорошо ладят с детьми, более привлекательными, чем мужчин, которые их терпеть не могут?

— Нет, вовсе нет, — сказала я со всей серьезностью, на какую была способна. Мужчины, которые хорошо ладили с детьми, были чертовски привлекательны, а любой, кто утверждал обратное, был либо лжецом, либо вообще не интересовался мужчинами.

— Вы ужасная лгунья, мисс Кларк, — прошептал он, наклоняясь над столом. Я бросила в него картошкой фри, и он, наконец, улыбнулся той улыбкой, которую я так обожала.

Зазвонил его телефон, прервав нас. Он посмотрел на него, и улыбка мгновенно исчезла.

— Мне нужно ответить, прости. — Он не стал дожидаться моего ответа, встал и направился в тихий уголок кафе. Он ответил на звонок, и я могла сказать, что кто бы это ни был, Лука не хотел разговаривать. Теперь я знала его достаточно хорошо, чтобы распознать, когда он был взволнован и пытался это скрыть. Он спорил и старался не устраивать сцен, повышая голос, но выходил из себя. Я старалась не смотреть, но это было трудно.

Лука запрокинул голову, как делал это много раз до этого, как будто он смотрел прямо на Бога и просил терпения или вмешательства. Затем он сказал что-то еще и повесил трубку. Я опустила взгляд в свою тарелку и притворилась, что очень заинтересована, когда он взял себя в руки и подошел обратно.

— Плохие новости? — Спросила я, надеясь, что, может быть, он доверится мне.

— Ничего. Просто… ничего. — Он сунул телефон обратно в карман и уставился на свою тарелку, как будто это она его разозлила.

— Ты можешь поговорить со мной, Лука, — сказала я, попробовав с другой стороны. Я потянулась через стол и попыталась взять его за руку, но он отдернул ее.

— Ладно, ладно. Без проблем. Меня это не волнует. — Я скрестила руки на груди и отвела от него взгляд.

Несколько минут мы сидели молча, пока я ждала, что он уступит. Я не зря культивировала в себе образ стервы. Я могла бы носить его весь день, если бы пришлось, и часто так и делала.

— Это мой брат. Он вляпался в неприятности и хочет, чтобы я снова внес за него залог, а я этого не сделаю. У него было слишком много шансов, и он сжег все мосты, и ему нужно взять себя в руки, потому что с меня хватит. С меня хватит. — Он понизил голос, когда ругался, потому что мы были окружены детьми и семьями, и это, вероятно, вызвало неодобрение.

— Наркотики?

— Среди прочего. У него просто есть склонность ввязываться в передряги, из-за которых попадает в неприятности. Ему трудно говорить людям «нет», что является еще одной причиной, по которой он сам себя подставляет. В любом случае, он звонил и умолял о деньгах, о ночлеге, о чем угодно. Я не могу позволить себе снова с ним связываться. — Он покачал головой, и на мгновение он выглядел совершенно измученным. И старше своих двадцати пяти лет.

— Я могу чем-нибудь помочь? — Я понятия не имела, что я могла бы сделать, но это была одна из тех вещей, которые вы говорите, когда не знаете, что еще сказать, и вам жаль того, кто вам небезразличен.

— Нет. Он мой глупый брат. Вероятно, в конце концов я сдамся, как обычно. Ладно. Хватит о нем. Я не хочу, чтобы он испортил нам день. Ты готова исследовать еще что-нибудь? — Я не хотела заканчивать разговор о