вымышленный от первого слова до последнего. Харт в категорической форме заявил, что никогда не имел никаких дел с Питером Мануэлем вне тюрьмы и, вообще, не виделся с ним после освобождения.

Нельзя не упомянуть ещё об одной весьма любопытной логической «закладке», оставленной Мануэлем в тексте его собственноручно написанного признания. В нём он сообщил, будто купил пистолет «беретта» 22-го калибра, использованный при убийстве семьи Смарт, у некоего уголовника Эндрю Томсона (Andrew Thomson). Сделка якобы произошла в одном из клубов Глазго. Когда Эндрю Томсона разыскали детективы и стали задавать соответствующие вопросы, тот подтвердил факт продажи пистолета, но стал настаивать на том, что пистолет он передавал вовсе не в клубе, а возле дома, в котором проживал. А дом этот находился – внимание, это важно! – на Флоренс-стрит, на той самой улице, на которой был найден брошенный с открытыми дверями автомобиль «остин А35». Тот самый, что принадлежал убитому Смарту. Причём автомобиль этот находился на удалении менее 50 метров от… дома Томсона!

Разумеется, такое совпадение не могло оказаться случайным. Расчёт Мануэля был прозрачен – он предполагал в будущем отказаться от признания и навести подозрения на Томсона. В самом деле, у того имелась «беретта», из которой расстреляли Смартов, и машина из гаража убитого главы семейства оказалась возле того дома, в котором Томсон арендовал квартиру.

Кстати, Томсон был внешне весьма похож на Мануэля – невысок ростом, темноволос, возраст около 30 лет. Напомним, что молодого мужчину, сидевшего за рулём угнанного «остина А35», хорошо рассмотрел констебль Роберт Смит. Мануэль прекрасно понимал, что показания такого свидетеля могут оказаться для него очень опасными, но введение в сюжет Эндрю Томсона давало неплохой шанс оспорить опознание констеблем. Ну, в самом деле, почему следствие предъявило свидетелю одного только Питера Мануэля? Нет ли в этом предвзятости? Почему следствие не проводило опознание Эндрю Томсона, вдруг важный свидетель узнал бы в водителе угнанного «остина» именно его?!

И подобных «закладок» в признательных показаниях Мануэля было множество, их список не ограничивался перечисленными выше.

По этой причине сторона обвинения решила действовать с максимально полным охватом всех эпизодов, которые можно было бы доказательно поставить в вину Мануэлю, то есть помимо тех 4-х случаев убийств, в которых тот сознался, его было решено обвинять и в хищениях из дома Платтов {там имел место выстрел в матрас}, вторжении в дом сестёр Мартин [это дом №18 по Феннсбанк-авеню], краже из дома преподобного Хьюстона [там были похищены перчатки из овчины, фотоаппарат и 3 пары носков]. Кроме того, отдельным пунктом обвинения шёл угон автомобиля из гаража Смартов.

В этом месте необходимо подчеркнуть, что ввиду особенностей шотландского уголовного законодательства сторона обвинения решила «вынести за скобки», если можно так выразиться, все детали, связанные с сексуальной активностью Питера Мануэля во время инкриминируемых ему деяний. По крайней мере в 3-х случаях – убийствах Энн Кнейландс, Вивьен Уотт и Изабель Кук – имело место обнажение жертв, и не вызывало сомнений то, что происходило это отнюдь не случайно. Однако посягательство на сексуальную неприкосновенность [не изнасилование!] в те времена трактовалось в Шотландии как «непристойное поведение» и каралось уголовным законом строже хулиганства, но гораздо мягче воровства. Поэтому после некоторых колебаний и консультаций с теоретиками-правоведами прокурор Майкл Джиллис (M. G. Gillies), формально именовавшийся «адвокатом Короны», принял решение в качестве мотива преступлений считать воровство, а факты, связанные с непристойным поведением, попросту игнорировать.

Сейчас такое решение выглядит немного странным, но таковы были реалии правоприменения того времени.

Также рассматривался вопрос о вменении в вину Мануэлю эпизода, связанного с вторжением в ночь на 4 января 1958 года в дом супругов МакМанн. Напомним, тогда мужчина, вскочив с кровати, крикнул супруге, чтобы та подала ему револьвер, которого в действительности у них не было, а злоумышленник пустился наутёк. Мануэля предъявили чете МакМаннов, но опознание оказалось нетвёрдым и легко могло быть оспорено в суде, ввиду чего сторона обвинения отказалась от упоминания этого инцидента в каком-либо контексте.

Однако проверка на причастность к другому преступлению оказалось куда более интригующей шарадой. Речь идёт об убийстве ранним утром 8 декабря 1957 года водителя такси Сиднея Джона Данна (Sydney John Dunn). История эта очень любопытна, и ей следует посвятить некоторое время.

Итак, важнейший свидетель обвинения по этому делу Томас Грин (Thomas Green), также водитель такси и хороший приятель Данна, в своих показаниях сообщил полиции, что около 04:40 8 декабря 1957 года к его машине, стоявшей у выхода из здания вокзала в Ньюкасле, одновременно подошли двое мужчин с багажом. Один из них хотел поехать в район Ньюбарн (Newburn) – это примерно в 4 км от вокзала – а другой – в деревню Эдмондбайерс (Edmondbyers) в графстве Дарем (County Durham) за 28 км от Ньюкасла. Каждая из поездок была по-своему привлекательна, и Грин даже немного растерялся, но во время его разговора с мужчинами подъехал и припарковался позади автомобиль Данна. Грин очень хорошо относился к последнему, 36-летнему бывшему сержанту военно-воздушных сил, очень вежливому и внимательному человеку. Они мало того, что работали в одной службе такси, так и жили неподалёку и часто пересекались вне работы – то в пабе, то на ипподроме, то на футбольном стадионе.

В общем, Грин указал на автомашину Данна и предложил одному из потенциальных клиентов обратиться к коллеге. Тот из мужчин, кто хотел ехать в деревню Эдмондбайерс, тут же перешёл к автомашине Данна, быстро договорился с водителем и уселся внутрь. Грин ещё усаживал «своего» клиента и укладывал в багажник его чемодан, а «остин 18» («Austin 18») Сиднея уже объехал его по широкой дуге и отправился в поездку.

В последнюю поездку Данна, которая могла бы стать последней для Грина, если бы только обратившиеся к нему мужчины при выборе такси сделали иной выбор.

Вскоре Грин нагнал такси Данна и некоторое время – минуты 4—5 – они ехали по одним улицам. Затем Томас свернул в нужном ему направлении, а Данн продолжил движение на выезд из города.

Немногим после 8 часов утра крышу старенького «остина», выглядывавшую из оврага в стороне от шоссе неподалёку от городка Стэнхоуп (Stanhope), заметил первый из свидетелей. Сразу внесём ясность – этот населенный пункт находился южнее Эдмондбайерса и несколько дальше от Ньюкасла (почти в 36 км). В принципе, машина Данна не должна была находиться в том районе – её маршрут должен был пролегать гораздо севернее. То, что в конечном итоге такси прибыло в район Стэнхоупа, можно объяснить изменением намерений клиента, иное представляется маловероятным.

В течение того дня по меньшей мере 5 свидетелей, не связанных между собой, обращали внимание на машину в овраге. Хотя все они считали, что видят следствие ДТП, никто из них не останавливался – все проезжали мимо. Причина отсутствия любопытства была предельно рациональной и даже циничной – погода была отвратительной, задувал сильный порывистый ветер с дождём, переходящим в снег и обратно. Никто не хотел выходить из автомашины, шагать по топкой грязи к оврагу, а потом ещё помогать потерпевшим, если таковые окажутся в салоне выброшенной с шоссе автомашины. Согласитесь, такое бездушие не очень-то хорошо характеризует англичан, но… что было – то было, из песни слов не выкинешь!

Лишь в сумерках автомашина в овраге привлекла внимание пожилого полицейского, проезжавшего по шоссе на велосипеде. Старый служака не мог пренебречь долгом и проехать мимо – оставив велосипед, он спустился к автомашине и обнаружил шарф и шляпу, лежавшие на дне оврага. Передняя и задняя двери со стороны водителя были открыты, на ручке передней даже в сумерках была хорошо заметна кровь. Фары спереди и сзади были разбиты, указатель «taxi» на крыше и потолочный светильник в салоне также разбиты.

Картина выглядела вполне ясной – водитель не справился с управлением на мокрой дороге в условиях плохой видимости, последовал неуправляемый занос, а тут овраг подле шоссе… Несмотря на травму головы, он сумел покинуть автомашину, поднялся к дороге, ну а там добрые самаритяне довезли его до медучреждения.

Придя к такому выводу, полицейский вернулся к велосипеду и отправился в деревню Эдмондбайерс, где имелся фельдшерский пункт и – что ещё важнее – телефон. Уверенно преодолев под дождём с порывистым ветром почти 11 км, он прибыл в назначенное место, навёл необходимые справки и установил,