— Ты ошибаешься, Аддай, ошибаешься. Я всегда был твоим хорошим другом, с того самого дня, когда меня привели в твой дом десятилетним мальчиком. Ты понимал, как я страдаю оттого, что меня разлучили с моими родителями, и ты нарушал запреты, позволяя мне хотя бы иногда с ними видеться. Я никогда не забуду тех часов, не забуду, как ты отводил меня в мой дом и оставлял там до вечера, а сам уходил в поле, чтобы не смущать нас своим присутствием. Я не могу упрекнуть тебя за твое отношение ко мне. Я упрекаю тебя за твое отношение к другим людям, к нашей Общине и за ту огромную боль, на которую ты обрекаешь людей. Если ты хочешь знать, испытываю ли я к тебе привязанность, то ответ — да. Однако я должен тебе признаться, что иногда я чувствую глубокую неприязнь к тебе из-за того, что моя судьба неразрывно связана с твоей. Но знай, что я тебя не предам, если этот вопрос тебя действительно так волнует.

— Да, меня волнует то, что среди нас есть предатель, и мой долг состоит в том, чтобы подвергать сомнению все и подозревать всех.

— Позволь сказать тебе, что оставлять там это письмо было уж слишком явной провокацией.

— А может, я просто хотел, чтобы ты нашел это письмо, желая предупредить тебя, если ты действительно предатель. Ты ведь мой единственный друг и единственный человек, которого я ни в коем случае не хотел бы потерять.

— Отправляясь в Италию, ты подвергаешь себя опасности.

— Если я ничего не предприму, мы все подвергнемся опасности.

— В Турине у Нас есть люди, которые выполняют все, что ты приказываешь. Если полиция что-то замышляет, тебе лучше не высовываться.

— С чего ты решил, что полиция что-то замышляет?

— Это следует из письма. Ты опять пытаешься заманить меня в ловушку?

— Я сначала поеду в Берлин и лишь затем — в Милан и Турин. Я высоко ценю семью Мендибжа, и ты это знаешь, однако я не могу допустить, чтобы у нас из-за него возникла серьезная проблема.

— Ты вытащишь его из Турина, когда он выйдет на свободу?

— А если это ловушка? Если его выпускают на свободу, чтобы затем следить за ним? Именно так я и поступил бы на их месте. Я не могу допустить, чтобы возникла какая-либо угроза для нашей Общины, ты это хорошо знаешь. Я несу ответственность за многие семьи, в том числе и за твою. Ты что, хочешь, чтобы нас уничтожили, чтобы у нас отняли то, что у нас есть? Ты хочешь, чтобы мы предали наших предков? Мы — те, кем мы должны быть, а не те, кем мы хотим быть.

— Я повторяю: если ты поедешь в Турин, то подвергнешь себя большой опасности. Это безрассудство.

— Мне не свойственно безрассудство, ты это прекрасно знаешь, однако из этого письма следует, что, возможно, для нас готовится западня, а потому нам нужно действовать так, чтобы не попасть в нее.

— Выходит, дни Мендибжа сочтены.

— У всех родившихся на белый свет дни сочтены. А теперь дай мне возможность поработать. Как только прибудет Талат, сообщи мне об этом.

Гунер вышел из кабинета и направился в молельню. Там, стоя на коленях, обливаясь слезами у покоящегося на алтаре распятия, он пытался найти ответ на мучившие его вопросы.

— Ты превращаешься в неврастеника.

— Послушай, Джузеппе, я уверен в том, что эти безъязыкие люди появляются и исчезают не через входную дверь, тем более что земля под Турином — вся в дырках, как швейцарский сыр. Там полно туннелей, ты же это прекрасно знаешь.

София молча слушала разговор двоих мужчин и думала при этом, что Марко прав. Безъязыкие люди появлялись и исчезали, не оставляя никаких следов. Не только безъязыкие, но и, возможно, их сообщники, поскольку они с Марко были убеждены: все, что происходило вокруг Плащаницы, — дело рук некой организации, которая использовала безъязыких людей для совершения кражи, если их целью действительно было выкрасть Плащаницу из собора, как предполагал Марко.

Марко в последнюю минуту принял решение поехать вместе с ними в Турин. Министр культуры выхлопотал для него разрешение от министерства обороны осмотреть туннели под Турином, закрытые для широкой публики. На планах туннелей Турина, имеющихся у военных, не было обозначено каких-либо ответвлений, ведущих к собору. Однако интуиция подсказывала Марко, что это может и не соответствовать действительности, а потому с помощью майора инженерной службы и четырех саперов из того же полка он рассчитывал пройтись по туннелям, которые обычно были закрыты. Марко пришлось подписать документ о том, что всю ответственность он берет на себя, а еще министр настоятельно попросил Марко не подвергать опасности жизни майора и солдат, которые будут его сопровождать.

— Мы просмотрели планы, и там нет никакого туннеля, который вел бы к собору, ты это прекрасно знаешь.

— Джузеппе, — вмешалась София, — мы не знаем, что есть в подземельях Турина. Если мы начнем их изучать, одному Богу известно, что мы там сможем обнаружить. Некоторые из подземных галерей города еще не исследованы, другие, похоже, заканчиваются тупиком. Вполне возможно, что какая-нибудь из них ведет к собору. Это было бы вполне логично. Ты же отдаешь себе отчет в том, что городу пришлось пережить много осад и что в соборе хранились уникальные святыни, которые туринцам хотелось бы уберечь, если бы город захватили враги. Нет ничего нелепого в предположении, что какая-нибудь галерея, вроде бы ведущая в никуда, на самом деле может привести к собору либо к его окрестностям.

Джузеппе молчал. Он уважал Марко и Софию за их знания. Оба они были историками, им часто удавалось что-то увидеть там, где другие не замечали ничего. Кроме того, Марко сильно увлекся этим делом. Он либо его успешно завершит, либо это станет концом его карьеры, потому как вот уже несколько месяцев он только тем и занимался, что расследовал последний пожар в соборе.

Они остановились в гостинице «Александра», находящейся рядом с историческим центром Турина, и на следующий день приступили к работе. Марко исследовал подземные галереи города, София попросила аудиенции у кардинала, а Джузеппе совместно с карабинерами попытался выработать план действий, необходимых для организации слежки за немым. В этот вечер Марко пригласил всех отведать рыбные блюда в «Аль Гибеллин Фуджиаско» — уютном классическом ресторане.

Оживленно беседуя, они неожиданно увидели отца Ива.

Этот священник с радушным видом подошел к ним и энергично пожал всем руки, как будто был очень рад их видеть.

— Не знал, что вы снова приехали в Турин, сеньор Валони. Кардинал сказал мне, что нас навестит доктор Галлони. Насколько я знаю, завтра у вас аудиенция у его высокопреосвященства.

— Да, это так, — ответила София.

— Как проходит ваше расследование? Работы в соборе завершены, и Плащаница снова выставлена для верующих. Мы усилили меры безопасности, а предприятие КОКСА установило самое современное противопожарное оборудование. Думаю, больше здесь не случится никаких происшествий.