В конце концов, я должен признаться, что вместо меня погиб другой человек. Наверняка, он числится пропавшим без вести.

Утром, когда я проснулся, Беды уже не было. Ряса тоже исчезла, вместо нее на стуле висели рубашка и джинсы. На столе я обнаружил типичный набор продуктов для больных — фрукты и соки. Когда среди всей этой дребедени я обнаружил огромную копченую курицу в фольге, еще горячую, радости моей не было предела. Я не принадлежу к людям, которые считают, что мясо вредно. Я считаю, что оно очень даже полезно. Всякая мура типа персиков, яблок, помидор и петрушки у меня даже слюноотделения не вызывает. За пять минут я расправился с курицей, но даже сытый мозг выдавал мне только одно решение — пойти к майору Барсуку и рассказать ему, что случилось.

Почему-то сдаться мне хотелась именно Барсуку, наверное, между нами уже возникли пресловутые отношения мучителя и его жертвы. Мне хотелось придти и заглянуть в его честные партийные глаза. Ведь теперь, после случая с Юлианой точно известно, что…

Стоп.

Ничего теперь не известно! Ведь если я жив, значит и Юлиану мог по башке тюкнуть!

Нет, Элка права (и почему только Элка всегда права?), нужно выследить молоточника, собрать доказательства, и только потом сдаваться. А пока… пока я для всех в бессознательном состоянии лежу в пещере, в которую меня отволок какой-то мальчишка. Я не виновен в этом побеге — так получилось.

Мне захотелось умыться и принять душ, но я понятия не имел, где здесь ванная.

Натянув джинсы, я пошел слоняться по дому. При дневном свете он выглядел еще более глупым и бессмысленным из-за своих гигантских размеров. Для того, чтобы мыть такие пенаты, понадобиться содержать штат прислуги больший, чем в Центральной гостинице. Я запутался в количестве комнат на втором этаже — почти все они были еще не обставлены, — но ни ванны, ни туалета так и не нашел.

Я поднялся на третий. И почти сразу наткнулся на гламурного вида розовую дверь, которая могла вести в ванную, и только в ванную. Дверь была чуть приоткрыта и я толкнул ее.

И сразу же пожалел. Я совершенно забыл, что в этом Дворце съездов скрывается еще и звезда мирового масштаба Юлиана Ульянова, а по простому, Верка Серикова — «шило», «перфоратор», «атомная боеголовка».

На роскошном розовом унитазе, в роскошном розовом пеньюаре сидела эта самая Верка и курила длинную сигарету. Как водится в этом доме, помещение было огромным, тут были и ванна, и унитаз, и душевая кабина, и какие-то столики, шкафчики, диванчики и то, что, кажется, зовется биде. В общем, никакого уюта — сплошной монументализм. Как это Верке удалось так по-семейному устроится на унитазе — я только диву дался.

— Ой! Извините, — сказал я и хотел было захлопнуть дверь, но ее почему-то заело — ни туда, ни сюда.

Верка по идее должна была завизжать, но она продолжала курить и рассматривать меня так, будто это я на унитазе сидел.

— Да извините же! — я снова подергал дверь, пытаясь ее закрыть. Оставлять даму верхом на горшке с незапертой дверью мне было как-то неловко.

— Я специально дверь приоткрытой держала, — сказала вдруг Верка. — Там какая-то автоматика, вам нужно зайти сюда и тогда дверь автоматически за вами закроется.

Черт знает, о чем я думал, когда последовал ее совету. Дверь и правда закрылась с приятным «чпоком». Получилось, что я заперт со звездой в одном туалете. Взяв сигарету в зубы, Верка встала, натянула трусы и нажала на слив. Процедура заняла пару секунд, и я, ей-богу, не успел отвернуться.

Серикова подошла к раковине и стала мыть руки. Я видел ее стройную спину, крутую задницу, обтянутую халатом и почувствовал себя очень нехорошо.

Я ломанулся на выход, дверь не поддалась. Я проделал все возможные манипуляции с позолоченной ручкой, но замок был закрыт намертво.

— Там какая-то автоматика, — равнодушно сказала Верка, не оборачиваясь, — теперь ее не откроешь. Можно только с пульта открыть, а пульт в коридоре остался.

— Что в коридоре осталось? — как последний кретин переспросил я.

— Пульт. — Верка взяла отложенную сигарету и присела на край ванны.

— Ты знала об этом? — Я подошел к ней и заглянул в ее ненакрашенные, утренние глаза, которые показались мне рыжими и насмешливыми.

— Догадывалась.

— И зачем сказала, чтобы я сюда вошел?

— Я такое сказала?

Бабы — удивительные существа. Они сведут с ума любого, кто попытается в разговоре с ними обратиться к логике и очевидным фактам.

Лучше бы я сидел в своей норе с обезьяной.

Верка курила и смотрела на меня, и смотрела. Нужно было гасить ее, ее же приемами, но я в них был не силен.

— Ты же вроде не куришь, — попытался я усмехнуться.

— Не курю, — кивнула она и пустила дым через нос.

Я решил плюнуть на нее и сделать то, за чем пришел — умыться.

Пока я плескался в раковине, она закурила новую сигарету, достав ее откуда-то из недр своего многослойного одеяния.

— Откуда палево? — поинтересовался я, вытирая лицо.

— Его тут в доме полно. Сигареты и зажигалки на каждом углу.

— Откуда халат?

— Твоя Нонна с утра привезла мои чемоданы.

— И что нам теперь делать? Я не смогу выбить дверь, у меня ребра сломаны.

— Ты позвонишь своей Римме, она приедет и откроет нас.

Только тут до меня дошло, что весь этот спектакль устроен лишь для того, чтобы насолить Беде. Верка решила свести с Элкой свои личные, женские счеты, заперевшись в ванной с ее мужиком.

Я с тоской посмотрел на окна — третий этаж. Может быть, при полном здоровье я и справился бы с этой задачей, но не сейчас.

— У меня нет с собой телефона, — сказал я Верке.

— А это что? — кивком указала она на стенку, где висел хорошенький розовый телефончик, стилизованный под старину.

Я вздохнул, набрал мобильный Сазона, но дед, как всегда, не услышал звонка.

Тогда я зажмурился и позвонил Элке.

Она примчалась через десять минут. Все это время я стоял спиной к Сериковой и пялился в окно на высокое дерево, где затеяли возню мелкие птички. Надо отдать должное Элке, отперев дверь и увидев меня голым по пояс, а Серикову в неглиже, она не дрогнула ни одной мышцей лица.

Верка протиснулась в дверь мимо нее, вызывающе выставив грудь и посмотрев снизу вверх на Беду победительницей. Она затопала каблуками наверх, в свою светелку под куполом.

— Элка, это она все подстроила…

— Давай будем считать, что мне не интересно, что здесь произошло, — сухо сказала Беда, быстро разделась и зашла в душевую кабину. Я тоже быстренько скинул джинсы и шагнул к ней, под упругие струи воды, оказавшиеся ледяными.