Любой Вавилон должен быть разрушен.

Гай натянул на лицо противогаз . Вытянул руку в желтом дыму – коснулся чьего-то плеча. Вздрогнул. Вокруг него были люди. Ходячие мертвецы, выблевывавшие собственные внутренности. Они слепо шатались по дороге, а падая – ползли на коленях. Смерть превращала их в животных, в рычащих, паукообразных чудовищ, посреди жары изнывающих от предсмертного холода. Тех, которые лежали на земле, били страшные конвульсии. И Гай несколько раз спотыкался о них, падал и снова вставал. Он стащил с одного из трупов брезентовую рабочую куртку с длинными рукавами. Судорожно застегнулся на все пуговицы, под самый ворот.

«Пообещай мне, сын. Ты найдешь и остановишь их. Raakshas(хинди.чудовища). Любой Вавилон должен быть разрушен. Пообещай мне!»

Голос отца. Гай вздрогнул, когда кто-то схватил его за плечо.

Пообещай!

Это был не отец. Гай сбросил с себя тяжелую руку и кинулся прочь. Натолкнулся на кого-то. И снова. И снова. Вокруг Гая собирался вихрь из полузвериных, получеловеческих тел. И они пытались ухватиться за него. Втянуть в себя. Поглотить. Измолотить своими сильными зубами.

И тогда Гай начал стрелять. Чтобы выпутаться из этого мясного комка. Он слышал, как кричали люди, видел вспышки от выстрелов. И кровь плескала ему на забрало противогаза.

Где-то вдалеке громыхали танки. И трещали автоматные очереди. Людские крики превратились в гул. В бесконечный белый шум, будто он крутил ручку радио, в надежде поймать хоть одну станцию.

– Аняяя! – закричал Гай, но из-под маски вырвалось только невнятное мычание.

Тут мне ее не найти, – подумалось ему и вдруг до него дошло, что он мог попросту ее убить, паля по сторонам. Тогда он сунул револьвер за пояс и двинулся вперед – один, против течения. Расталкивая в стороны мягкие людские тела.

Кто мог напасть на этих людей? – вертелось у него в голове. – Кому было нужно уничтожать кладбище поездов? Да еще таким, зверским образом?

Была ли в резервации такая сила? А может она существовала всегда?

Чистые? Наверняка… Но что их подвигло уничтожать кладбище поездов, если они были связаны с Вавилонами? Если все то, что рассказала Аня – правда…

Гая передернуло.

Значит, не было никаких древних. Под землей, в дальних цехах, находились живодерни. В которых мучили и убивали людей. И детские гробы, сколоченные из крепких досок… они тоже были там. Стояли друг на друге, как адский конструктор. Как уродливая вавилонская башня. Но для чего? Ради чего были все эти зверства?

Гай стиснул зубы. Если все это на самом деле, то…

– Антон сейчас там… – выдохнул он в маску. – Блядь!..

Туман впереди побледнел, и Гай увидел очертания вагонов, тянущихся по правую руку. Он стал различать тела под ногами. Вся дорога впереди была усеяна ими. Кто-то все еще был жив. Кто-то лежал недвижимо. Множество людей, думавших, что нашли свое место под солнцем резервации, стали разменной монетой в какой-то безумной, страшной игре.

Гай увидел ребенка, лет десяти, мальчика, с раздувшейся шеей и выпученными глазами. Ребенок был уже мертв, и его руки навсегда сжались в маленькие кулачки. Все его лицо было измазано кровью и рвотой.

– Господи, – прошептал Гай. Он осторожно обошел труп и двинулся дальше. Ноги его вязли в рыхлом песке. А солнце напекало голову. В противогазе было невыносимо жарко – Гай видел капельки влаги, сбегающие по внутренней стороне стеклянного забрала. Он инстинктивно старался вытереть их рукой, но лишь елозил пальцами по той стороне стекла, размазывая кровавую морось.

Так что же Кёниг сказал ему?

Он сказал ему, где искать Вавилоны…

Так сказала Аня. Но Гай не поверил. Он был копом. Он видел столько смертей. И никто никогда не возвращался из мертвых.

Найдем Вавилоны, найдем Кёнига – кажется, так говорил Антон, когда Гай твердил ему о необходимости разыскать мертвого старика. Но теперь, когда Вавилон найден, так ли уж важен Лев Кёниг? И так ли он был важен с самого начала их путешествия? Они прошли длинный путь, разворотив полрезервации, были на волосок от смерти и до сих пор надеялись на мертвого старика? Надеялись на то, что он станет их билетом из раскаленного ада?

Где-то слева громыхнул пистолетный выстрел. Гай вздрогнул и выхватил револьвер. Огляделся. Желтый газ все еще висел в воздухе, но лишь легкой дымкой. Эта часть резервации была нежилой – здесь трудились работяги, таскавшие из поездов ценный металлолом. На нескольких Гай наткнулся по пути – их трупы лежали у вагонов, в тени, склонив головы. Казалось, они спят. Но они были мертвы. Пытались укрыться под поездами, но газ был тяжелее воздуха, он забил все щели, все подвалы и бомбоубежища.

Гай метнулся за остов машины, у обочины дороги. Пригнулся. Всмотрелся в мир сквозь выбитые окна салона. Он увидел нескольких человек в камуфляжах, с автоматами наперевес. На головы их были натянуты резиновые противогазы, со стеклянными окулярами. Они шли вниз по улице и добивали ерзающих на песке людей. А следом за ними, с гулом, ползла по песку громадная тень. Гай разглядел длинное танковое дуло и гусеницы, давящие раскаленный песок. Один из людей, подошел к лежавшему на песке бедолаге, и, поставив ногу тому на грудь, долго всматривался в него сквозь круглые стекла противогаза. А потом приставил дуло автомата к голове и вышиб человеку мозги. Бах! – и на песок брызнула красная каша. Гай вздрогнул от выстрела, а человек хлопнул в ладоши и издевательски поклонился своим сослуживцам. Те одобрительно подняли вверх руки и зааплодировали.

Вонючие ублюдки, – подумал Гай со злостью. Стараясь не шуметь, он аккуратно вытряхнул из револьвера стреляные гильзы и заменил их патронами. Вытаскивал из патронташа по одному и засовывал в тугие каморы барабана. Пули были масляными и холодили пальцы, начавшие опухать от ядовитого газа. Гай медленно вернул барабан на место, стиснув зубы от щелчка механизма. Он был готов стрелять. Но камуфляжи прошли мимо, а следом, лязгая траками, проползла тяжелая броня. Гай осторожно высунулся из укрытия, чтобы посмотреть ей вслед. И тут же узнал ее. По улице кладбища поездов, не спеша, прикрывая тылы, ползла броня миротворцев.

От злости и гнева, Гай нацелился из револьвера в голову человеку, восседающему на броне. Несколько секунд его палец натягивал спусковой крючок. Но потом отпустил. Гай осел на колени, беспомощно опустив пистолет к земле.

Он бы расплакался, если бы в нем остались силы. Но он просто застыл в тиши, слушая, как бьется собственное сердце. А потом поднялся и поплелся дальше, держа револьвер наготове.

Дальние цеха