– Банк? – спросила она.

– Скотоводческий банк Центральной Калифорнии, Фресно, – прохрипел Даффи.

Она аккуратно записала.

– Мистер Прайс, вы не возражаете, если мы свяжемся с вашим банком?

– Да нет же! – проговорил он, улыбаясь и позволив голове слегка склониться на одну сторону. – Хотите узнать, много ли у меня на счете денег, верно? Валяйте. Только скажите им, что я здесь надеюсь на везение и не уеду, пока не выправлю ситуацию.

– Потребуется некоторое время, сэр. Уверяю вас, это не слишком долго… Если хотите, можете вернуться сюда через полчаса. А я тем временем пошлю лоток с вашими фишками на третий стол. – Она с улыбкой показала на ближайший стол для игры в кости.

Он кивнул, сделав попытку поднять худую руку.

– Дядя Харри, – простонал Бино, – когда же наконец мы сможем поесть? И вам уже пора принять лекарства.

– Ты просто не умеешь развлекаться, – возразил Даффи слабым голосом, подавляя очередной приступ кашля. Затем неожиданно слегка выпрямился и прикрикнул на Бино: – Поехали! Вези меня, вези… давай же! – В голосе его зазвучали высокие пронзительные нотки.

Бино развернул инвалидную коляску и покатил по ковру к столу номер три для игры в кости.

Синди подождала, пока они удалятся, затем сняла трубку и набрала номер пит-босса.

– Зиг, я послала к третьему столу двух профанов. Они купили фишек на пятьдесят тысяч. Похоже, ребята уже просадили кучу в «Принцессе» во Фрипорте. Я пошлю туда лоток с фишками и дам знать службе безопасности, чтобы их сфотографировали. Может быть, ты захочешь проверить.

Льюк Зигман отвечал в казино за столы, где играли в кости. Он повернулся на стуле с металлической спинкой, прижимая к уху телефонную трубку, и увидел Бино, везущего Даффи к третьему столу.

– Старик в кресле-каталке и высокий рыжий парень? – спросил он Синди.

– Это они. Та еще парочка! Готовы просаживать, так что осчастливь их.

– Понял. – Он положил трубку и начал наблюдать, как служащий казино подкатил тележку на колесиках к столу номер три, снял большой лоток с разноцветными фишками и поставил рядом с инвалидной коляской Даффи.

– Прекрасно, прекрасно, – пробормотал тот, облизывая губы. – Пришло наконец время кидать… кидать… – Он схватил с лотка несколько стодолларовых фишек и швырнул через барьер на зеленую поверхность стола. – Какой у вас верхний предел?

– Две тысячи долларов, сэр, – ответил Зигман.

– Ставлю две тысячи на большую шестерку-восьмерку плюс страховка. А на двойные[43]шестерку и десятку по пять сотен.

Зигман едва заметно улыбнулся. Синди права. Все эти ставки на большую шестерку-восьмерку, двойные, страховка – так играют глупцы, профаны. Он отошел назад и стал наблюдать за игрой. Кости взяла пожилая женщины в пастельно-розовых шортах и пляжных шлепанцах.

– Начинает новый банкомет, – произнес крупье свою привычную скороговорку.

Женщина кинула кости, и выпали тройки и пятерка.[44]

– Восьмерка из Нью-Йорка, – выкрикнул Даффи. – Выигрыш.

Крупье – он был одет в белую рубашку, красную жилетку и галстук – подцепил кости закругленным концом своей специальной трости и толкнул их обратно к даме. Затем заплатил Даффи выигрыш большой шестерки-восьмерки. Но тот, видимо, был решительно настроен проиграть, потому что оставил выигранные фишки на столе, толкнув их все на линию. Дама взяла кости и немедленно выбросила семерку.

– Выпала семерка. Проигрыш, – пропел крупье. – Банк снимается. Выплат не производится. – Он смахнул со стола проигранную ставку Даффи.

Теперь кости перешли к нему. Его голова едва возвышалась над краем стола. Он быстро взглянул на красные полупрозрачные кубики глазами профессионала и принялся бормотать заклинания.

– Харри Прайс, Харри Прайс, ты уж постарайся, не подведи. Постарайся, Харри Прайс. А вы, кости, помогайте.

Бино смущенно поглядывал на игроков за столом, как бы извиняясь за чудачества старика, и, разумеется, никто не заметил, как в это время Даффи ловко уронил кости между ног в портативный туалет, одновременно заменив их поддельными, изготовленными его братом в Майами. Затем он неожиданно положил кости на стол, потянулся руками через бортик, сложил комбинацию пятерка и двойка и дал возможность крупье их осмотреть. Это называлось «проверка на расстоянии». Не обнаружив на лице крупье никакой озабоченности (это означало, что финт удался), он снова поднял кости и принялся трясти ими у своего уха.

– Вот так, вот так… поговорите со мной, с Харри Прайсом… и постарайтесь, постарайтесь, прошу вас… – бормотал он, обращаясь к костям, зажатым в кулаке. Затем повернулся к Бино: – Дуглас, меня раздражает низкая ставка. Хочу повысить верхний предел… до пяти тысяч.

– Ставку разрешаю, – сказал Зигман крупье.

Даффи кинул. Игроки за столом ахнули. Выпали шестерка и четверка.

– Десятка, – объявил крупье.

– Ставлю две тысячи на двойную, – приказал Даффи Бино, и тот протянул крупье фишек на две тысячи, чтобы сделать рискованную идиотскую ставку на то, что сейчас снова выпадет десятка, причем двумя пятерками.

Но выпала семерка.

Зигман улыбнулся, стоя позади крупье. Если этот старый калека продолжит в том же духе, то они очистят его карманы в течение часа.

В следующие тридцать минут Даффи просадил все деньги, как последний лох уличному наперсточнику. Пит-босс широко улыбался, наблюдая, как крупье периодически смахивает со стола фишки Даффи. Льюк Зигман быстро сообразил, что старик использует систему Мартингейла, состоящую из сложной последовательности ставок, которую часто применяют игроки-неудачники. Согласно основному правилу этой системы, требовалось после каждого очередного проигрыша удваивать и учетверять ставки. Даффи уже дважды просил увеличить лимит стола, чтобы можно было учетверить ставку, и оба раза получалось так, что он проигрывал, а крупье сгребал со стола по десять тысяч долларов. Кончилось тем, что Даффи остался за столом единственным игроком, потому что вошел в такой раж, что не давал никому играть.

– Господи, дядя Харри… что вы делаете? Не надо ставить все время на двойные. Это же глупо, – стонал Бино, тщетно уговаривая старика образумиться.