Марининого счастья было так много, что она не могла больше пользоваться им одна, и, решив обрадовать Дашу своей радостью, наскоро раскрыла оставшиеся секреты.

– У меня уже есть в Америке деньги, мне помогли перевести! Я дачу продала! – радостно блеснув глазами, заявила она. – Я сначала думала вам с Олегом предложить…

– Что ты, – с сожалением ответила Даша, на секунду представив себя владелицей большого дома на тридцати сотках в Репине. – У нас таких денег нет. Погоди! – мелькнула у нее мысль. – Я совсем забыла про твою дачу! Ты же могла продать дачу и купить вам с Андреем квартиру! И новый диван вместо твоего ровесника века!

Марина неопределенно махнула рукой в сторону памятника Некрасову за окном.

– Не хочу здесь ничего!

– Так бы и говорила, что хочешь уехать…

– А еще у меня была мысль отдать деньги в чей-нибудь бизнес, но я решила, что не буду ни с кем связываться. Чем рисковать, лучше довериться американскому банку, – упоенно продолжала она.

Бизнес Олега с Игорьком давал постоянный доход, позволяющий обоим компаньонам беззаботно тратить деньги на недорогие путешествия, хорошую еду и приличную одежду, но все же это была лишь небольшая фирма по оптовой торговле бытовой техникой, а не крупный бизнес с большими деньгами. Олег был доволен стабильным доходом и обычным в мелком предпринимательстве риском, Игорька же манили совсем другие масштабы.

С тех пор как год назад их кухонные посиделки вылились в общую фирму, компаньоны не расставались ни на день, ежедневно находя проблемы, которые они должны были обсудить, допоздна засиживаясь то у одного, то у другого. Игорек брызгал идеями и проектами, которые ведомый в этой паре Олег называл прожектами, а самого Игорька – мечтателем и прожектером. Для него было очевидным, что его компаньону вскоре наскучит их скромное налаженное и не дающее больших денег дело, и он, как говорила Даша, «улетит от Олега на крыльях любви» к новым горизонтам бизнеса. Им казалось, что больше, чем деньги, Игорька манил риск, дающий возможность постоянного куража и ощущения полноты жизни.

– Ладно, – деловито сказала Маринка, взглянув на часы. – Давай съедим остатки пирожных и накроем на стол! Юля придет в одиннадцать, у нас есть три часа. До одиннадцати у меня отвальная, камерная и скромная. Я еще утром позвала Олега с Игорьком и Женьку. – А как твой Гордон в постели? – поинтересовалась Даша, и тут раздался звонок.

Марина понеслась открывать. В прихожей Женька поцеловал ее в щеку, а она, протянув ему письмо, строго сказала:

– Отдашь Андрею завтра днем в университете. Не забудь, перед лекцией.

– Как муж номер один мужу номер два? А почему именно перед лекцией?

– Лекцию он ни за что не отменит, начнет читать, отвлечется…

– Ты, Маринка, редкой души человек, – по-супружески насмешливо улыбаясь, заявил Женька и продолжил уже в комнате: – А вообще, милосердная моя, ты все делаешь правильно! Я завидую твоему плановому хозяйству…

– Тоже хочешь замуж в Америку, Мумз? – вкрадчиво спросила Даша.

– Устал спать в НИИ. Кстати, я достиг в этом деле немалых успехов. Главное, научился спать, не облокачиваясь на руку. А то неудобно было, начальник входит, а на щеке отпечатана пятерня. А еще у меня теперь два пальто, одно всегда на стуле висит, а в другом я ухожу. Где младший научный сотрудник Кротов? А пальто вот оно, на стуле! Значит, Кротов на месте, только вышел куда-то…

С приходом Игорька по-семейному спокойная беседа мгновенно прервалась на суету, громкие тосты и смех. Игорек, возбужденный внезапностью ситуации, не сводил с Марины тяжелого взгляда, и вскоре Даша заметила, что он гладит ее под столом по ноге.

Улучив минутку, Марина поманила Дашу на кухню и зажала ее в углу между двумя буфетами:

– Дашка, ты спрашивала, как мой Гордон в постели… Только не говори никому! Он вообще не по этой части… нет, не голубой и не импотент, просто очень-очень умеренный. Будет спать со мной сначала по субботам, а потом раз в месяц, вот увидишь! Слушай! Забирай всех скорее, у нас с Игорьком еще час до Юлиного прихода! – жарко шептала она Даше в ухо, возбужденно пристукивая каблуком по ножке буфета.

– От лица твоих мужей желаю тебе успеха! – раскланялся в прихожей Женька.

Схватив его и Олега за руки, подталкиваемая нетерпеливым Марининым взглядом, Даша потащила их к выходу.

Ранним утром она стояла в зале международного аэропорта Пулково-2 рядом с Юлей.

Довольно высокий, худощавый, рыжеватый и белокожий Гордон выглядел одновременно как типичный white american protestant из американских фильмов и как вылитый советский инженер восьмидесятых. Одетый в клетчатую рубашку и мятые джинсы, начинающий лысеть со лба, Гордон в своих маленьких пластмассовых очочках был похож на всех советских ребят-инженеров, любящих посидеть зимой на кухне, а летом у костра. Он смотрел на свою жену, Дашу и Юлю с одинаково доброжелательной улыбкой любителя самодеятельной песни. Впечатление портили слегка оттопыренные настороженные уши и широковатые бедра.

«Он очень симпатичный, – подумала Даша, – Марине повезло, ее билет в Америку мог оказаться значительно менее приятным».

– Все инженеры мира похожи друг на друга, посади его на полянке в Репине с гитарой в руках, и от наших туристов не отличишь, – шепнула Даша.

– Правда, симпатичный?! – с утвердительной интонацией произнесла Марина, которой совсем не хотелось шутить. Жестом удовлетворенной собственницы она погладила Гордона по плечу.

– Yes! – горячо подтвердила Даша. – Cool! – И, надув щеки, закатила глаза, как их учительница английского. – Good, Весницкая!! Very good!

Юля с Дашей напряженно вглядывались в проход у паспортного контроля, за которым скрылась Марина. Услышав, что самолет взлетел, неприступно-великолепная в своих серебристых мехах Юля повернулась к Даше и, неловко вдавив ее носом в пушистый воротник, беззвучно заплакала.

Даше было неловко от Юлиных слез и неудобно стоять носом в мех, больше всего ей хотелось сейчас отстраниться, убежать и поплакать одной. Обняв Юлю за плечи, она повела ее к машине.

Посидев немного на Юлиной кухне и выйдя за дверь, Даша уселась на батарее, где они много раз курили, и, тупо рассматривая знакомые надписи на подоконнике, поняла, что Марины не будет в ее жизни больше никогда. Она не обольщалась насчет поспешно заключенного брака, но в любом случае, как бы редко ни выполнял Гордон супружеский долг и каким ужасным мужем ни оказался, голубым, скупым, жестоким или даже переодетой женщиной, Марина уехала не для того, чтобы вернуться.

Соня курила крайне редко, но сейчас, сидя у Даши на кухне, она вертела в руке тонкую сигаретку и, забывая затянуться, рассказывала Даше и Женьке сон, который приснился ей прошлой ночью.

– Я стою на перроне и плачу, – напряженно глядя сквозь Дашино плечо, медленно говорила она. – Сначала тихо плачу и прошу: «Адка, пожалуйста, не уезжай!» Потом разозлилась и закричала: «Ты не имеешь права оставить меня здесь, ты мне как сестра, мы с первого класса вместе!» А она идет и идет по перрону не оборачиваясь… Я хотела уйти, но оказалось, что у меня в руках ее чемодан и еще маленький портфельчик. Тогда я побежала за ней, бегу и кричу, чтобы она меня подождала… Я бегу-бегу, а поезд уже ушел…