В заключение выступил сам Иван Трофимович.

— Дорогие! Родные мои! Тронули вы меня вашими словами! Хочется работать, работать и работать. Радость охватывает меня, когда я вижу, что у меня на вешалке аншлаг. Значит, спектакль удался, идет на него зритель. Теперь о своих творческих планах… Мечтаю о новой трактовке образа простого работника гардероба, хочу углубить его, по-новому как-то высветить…

В общем, работы непочатый край. А вам хочу пожелать, чтобы одеваний у вас всегда было столько же, сколько раздеваний.

Михеич

Иногда удивительные бывают встречи. Вот недавно Виктор Петрович увидел на улице знакомое лицо. Он увидел гардеробщика из своей бывшей школы Михеича. Виктор Петрович и думать не думал о нем все двадцать лет, что закончил школу. А тут вдруг, поди ж ты, обрадовался, как отцу родному.

— Михеич! — окликнул гардеробщика через головы прохожих Виктор Петрович. — Подожди, Михеич!

Расталкивая людей, Виктор Петрович пробирался к старику. И вдруг, словно по волшебству, сразу вспомнилось все: и школьный дребезжащий звонок, и сутулая фигура в синем халате, пьющая за гардеробной перегородкой чай, и запах сырых пальто в раздевалке.

— Узнаешь меня, Михеич? — запыхавшись, сказал Виктор Петрович.

Гардеробщик посмотрел в располневшее, хорошо бритое лицо Виктора Петровича и сказал:

— Леденцов Виктор. Вечно у тебя вешалка была оборвана.

— Точно! — засмеялся Виктор Петрович. — А потом мне мама новую пришила, из цепочки. Ах, золотые были времена!

— Да! — вздохнул Михеич.

— А помнишь, помнишь, — взволнованно продолжал Виктор Петрович, — как ребята моей шапкой в футбол гоняли, а я смотрел и плакал, и как они все разбежались, когда ты появился. И как потом мы вдвоем за перегородкой пили вприкуску чай.

— Сорванцы! — неожиданно строго сказал Михеич. — Ни своих вещей не умели беречь, ни чужих Родители на вас, сорванцов, деньги тратют, а вы…

— Ты прав, Михеич, ты прав, — сказал Виктор Петрович. — Где теперь эти сорванцы? Двадцать лет прошло. Никого не вижу, ни с кем не встречаюсь. Где Юрка Климов?

— Который в школу раз в одной галоше пришел, — уточнил Михеич.

— …Где Генка Титов?

— Завсегда за брата вещи донашивал.

— …Где Сема Капустин?

— …Пальто с цигейковым воротником.

— Где?..

— Наташа Сушилова? — задумчиво добавил Михеич.

— Это моя жена, — испуганно сказал Леденцов.

— Аккуратная была девочка, — сказал Михеич. — Ах, аккуратная! В беличьей шубке все ходила.

Михеич помолчал, посмотрел на Леденцова и добавил:

— А пуговицу пришить тебе не догадается. Ведь пуговица-то на честном слове держится. Ай-яй, стыдно!

— Да это она… — пробормотал Виктор Петрович. — Это у нее времени все нет… Кафедра, диссертация.

— Сам знаю, что кафедра, — сурово произнес Михеич. — А мужа своего содержи как следует Муж не виноватый, что у тебя кафедра… Ох, сорванцы!

Оки взглянули друг другу в глаза, молодой и старик. Леденцов вздохнул.

— Ну а как там сейчас наша школа? — спросил Леденцов. — Стоит?

Михеич отвел глаза.

— Ушел я из школы. Вить. В «Гвоздике» я сейчас.

— В какой «Гвоздике»? — удивленно спросил Леденцов.

— Узбекская кухня. Плов, лагман. Оркестр-трио. Гардероб на двести номерков.

— Так, так, — сказал Леденцов. — Оркестр, значит. Лагман.

Михеич шмыгнул носом.

— Ты не подумай чего, Вить. Я школу-голубушку не забыл. Бывает, за барьером задремлешь — все первое сентября снится. Ребята, девчушки. А недавно физик Викентий Михайлович привиделся. Красивый, в ратиновом пальто.

Эх, жизнь!

— И мне иногда школа снится, — сказал Леденцов.

— Слушай, Вить, — робко сказал старик. — Зайдем ко мне, а? Я тут недалеко обретаюсь. Чайку заварим… И пуговицу я тебе пришью по старой памяти. Зайдем, Вить!

— А что, пошли! — решительно заявит Виктор Петрович. И они рука об руку двинулись по улице.

Нужна квартира рядом с цирком

Когда родители ушли на работу, Шура решил заняться обменом квартиры. Эта квартира ему не нравилась. Он сел и написал объявление такое: «Меняю квартиру с разными удобствами. Удобства: свет, газ, вода, тилифон, тиливизор, радио, аквариумсрыбками, ковер на стене, двадивана, стол, стулья. Неудобства: далеко от цирка. Нужна квартира как можно ближе».

Затем указывался номер телефона и было написано: «Спросить Шуру».

Оставалось только переписать текст на отдельных листочках и расклеить объявления. Что и было сделано.

Несколько объявлений Шура прилепил с помощью резинового клея к уличным столбам, одно — к дверям булочной, еще одно — к стеклянным дверям кинотеатра и последнее, пожалуй наиболее удачно, — к запыленному боку автобуса, когда тот, покорно подставив двери, впускал пассажиров. Автобус устало вздохнул и уехал. Шура с нежностью посмотрел ему вслед. На это последнее объявление Шура особенно рассчитывал.

Полный радужных надежд, он вернулся домой, намазал булку шоколадным маслом, взял любимую книгу с приключениями отважного пограничника Герасюты и его верной собаки Динки, пристроил на диване рядом с собой телефон и стал ждать.

Не успел он откусить от булки два раза, как затренькал звонок.

— Говорит водитель автобуса, — зазвучало в телефоне, — соедините меня с Шурой.

— Шура — это я, — сказал Шура. — Здравствуйте! Вы живете рядом с цирком?

— Ты мальчик или девочка? — спросил водитель.

— Мальчик, — сказал Шура.

— Дети! — сказал водитель. — Я понимаю… Я сам был когда-то ребенком, но нельзя же так. Раз это автобус, так, значит, делай с ним что хочешь… Клей на него объявления, почем зря, плюй на него, обгоняй, да? Даже на велосипеде!

— Я не плевал на него и не обгонял на велосипеде.

— Не ты, так другие, — с тоской сказал водитель. — Это же унижает идею движения, разве не ясно?

— Ясно, почему не ясно. Просто я хочу жить рядом с цирком.

— Я понимаю. Каждому что-то хочется. Слушай, а я бы его немножечко расширил.

— Автобус?! — изумился Шура.

— Зачем автобус. Объявление расширил. Я бы написал: «Нужна квартира рядом с цирком или зоопарком. Желательно как можно ближе». Представляешь, выходишь на балкон — и все видно. Во всяком случае, крупных зверей. Жирафа и слона уж наверняка.

С каждым словом водитель заметно увлекался.

— Тут такие соображения: во-первых, зоопарк ничуть не хуже цирка. Во-вторых, шансы круто поднимаются. Улавливаешь?

— Улавливаю, — сказал Шура.

— А ты молодец, здорово придумал: объявление — к автобусу. Это же все равно, что, например, сто неподвижно расклеенных по всему городу объявлений. Запросто заменяет. Так я допишу, если не возражаешь.

— Спасибо, — сказал Шура. — Допишите, пожалуйста.

Шофер повесил трубку, и Шура повесил. На половине булки с шоколадным маслом телефон зазвонил опять.

— Здравствуйте, Шура. Меня зовут Наташа, — представилась какая-то Наташа. — Мы с вами соседи по одному столбу. Наше с мамой объявление чуть-чуть ниже. Мы потеряли брошь и теперь ищем. Брошь называется «Голова лошади».

— Я не находил. Если найду, то обязательно сообщу, — пообещал Шура.

— Будем вам очень признательны,