— Прибереги красноречие для другого случая, Мишу, — одернул его Делькур. — Входите, мсье Легри, мне пора переодеваться к представлению.

Батист Делькур надел черный бархатный костюм и напудрил лицо.

— Так на чем я остановился? Ах да. Панама. Ужасный климат. Невыносимая жара, влажность, мошкара. Муравьи… За два года до нашего приезда город полностью сгорел. Десятки полуразвалившихся зданий, пришедшие в упадок монастыри, превращенные в магазины, казармы, воинские склады, уродливый кафедральный собор — еще хуже, чем в Мехико. Хижины, бараки, забитые готовыми работать за гроши неграми, мулатами, метисами, индейцами, китайцами, индусами… На участке, отведенном под строительство будущего канала как грибы росли дома. Нам предстояли выступления в Колоне, Кали, Медельине и Боготе, но я заболел и вынужден был все отменить. Мы устроились на Тумако, маленьком островке на юге страны, вдали от ядовитых испарений. Я метался в лихорадке, исхудал, едва не умер. Сам не знаю, как выкарабкался, а когда три месяца спустя пришел в себя, Мари уже звалась Пальмирой Кайседо и…

— Пальмирой?

Батист был поглощен делом — он повязывал перед зеркалом бант, но уловил удивление в голосе Виктора и рассмеялся.

— Она воображала себя императрицей. Видели бы вы, как она красовалась среди своих приближенных!

— Зенобия, царица Пальмиры, — прошептал Виктор.

— Что вы сказали?

— Ничего, просто мысли вслух. Продолжайте, прошу вас.

— Дама полусвета, вот кем она стала! Знаете, мне следовало догадаться, когда она сошлась с тем итальянцем… Но я был от нее без ума. Правду говорят — любовь слепа. Мне показалось, Мари искренне рада моему выздоровлению. Она познакомила меня со своим покровителем доном Белизарио Кордобой, богатым табачным плантатором, владевшим гасиендой в окрестностях Картахены, и объявила, что уезжает с ним. У нее была заветная мечта — стать респектабельной дамой. «Хочу, чтобы меня называли мадам». Я пошел ва-банк и предложил ей руку и сердце. Она рассмеялась мне в лицо. Я был слишком стар, слишком сентиментален и слишком глуп. Я вернулся во Францию в конце 1882 года, пережил тяжелые времена, сменил имя и снова начал выступать в этом театре. Начал жизнь сначала.

— Вы не получали известий от Мари?

— Пять или шесть лет назад она написала мне. Один раз. Сообщила, что купила в Кали гостиницу «Розали» — кажется, так звали ее бабушку. Французское заведение: французская кухня, французские вина. Мари просила об услуге: ей нужны были олеографии для украшения номеров, чудовищная мазня, какую вешают в изголовье кровати. Она точно знала, чего хочет: ей нужна была точно такая же картинка, как та, что висела в квартире ее бабушки на улице Рампоно…

— Пречистая Дева, — закончил за него Виктор.

— Значит, вы все-таки из полиции… В какую переделку она снова попала? Впрочем, я ничего не хочу знать.

— Можете описать мне эти картинки?

На лице Батиста Делькура отразилось недоумение:

— Она прислала мне цветной набросок: Мадонна в голубом плаще стоит у грота со сложенными на груди руками. Мари написала, что ей нужна дюжина штук. Я знал одного мазилу, который штамповал портреты генералов Буланже и виды «Опера Гарнье». Он выполнил заказ, и я отослал его Мари. Вот и все. Мне уже пора, я вас не провожаю.

— Мсье, мсье! — с видом заговорщика прошипел молодой человек, когда Виктор проходил мимо. — Если вы упомянете мое имя в книге, я расскажу про трюк господина Мельеса и объясню, как он заставляет зрителей поверить, что волшебник Алькофрисбас бегает за собственной головой, которую украл скелет. Уверен, он не будет на меня в обиде…

Виктор вышел, не дослушав.

Едва очутившись на улице, он мгновенно почувствовал опасность. Он не понимал, откуда она исходит, и несколько раз обернулся, хотя сам не знал, что ожидает увидеть, потом несколько раз глубоко вздохнул, чтобы прогнать страх. Он думал о том, что услышал от Делькура. Прелестная Мари Тюрнера и циничная Пальмира Кайседо. Ангел или демон? У него возникло предчувствие, что если он будет медлить, появится новая жертва. «Кто способен мне помочь? К кому обратиться? Может, к медиуму? К Нуме…».

Виктор уже пять минут нажимал на кнопку звонка, но ему не открывали. Он разозлился и начал барабанить по притолоке кулаком. Дверь квартиры напротив приоткрылась, и над цепочкой появилось лицо девушки в белом чепце.

— Не тратьте время зря, мсье. Мадам просила передать, что мистер Уиннер вчера отбыл в Англию.

— Вы знаете, когда он вернется?

— Не раньше лета.

— Где я могу его найти?

— Спросите у привратника, он должен пересылать ему почту.

Виктор задумчиво спускался по лестнице. На последней ступеньке он запнулся за что-то правой ногой, пошатнулся, попытался удержаться за перила, но не сумел и рухнул лицом вниз. У него перехватило дыхание, в голове зазвенело, перед глазами закружился калейдоскоп лиц: Нума, Мари, Пальмира, «Дама в голубом», кривляющиеся карнавальные маски…

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он сумел подняться на ноги, держась за стену. Колени дрожали, но он заставил себя сделать шаг, другой, убедился, что ничего не сломал и не вывихнул, и обернулся. На уровне его глаз крупными красными буквами кто-то написал:

Отступись!

А.Д.В.

На ватных ногах он подошел к ступенькам, несколько минут смотрел на проволоку, которая и стала причиной его падения, потом нагнулся и поднял испачканный известкой гвоздь. На лестничной площадке раздался веселый детский смех. Женщина прокричала вслед ребятишкам:

— Поль, Анри, не бегите! Ох, и задам я вам, когда поймаю!..

Виктор встрепенулся и вдруг понял, что подстроивший ему ловушку злоумышленник не мог уйти далеко. Он схватил проволоку и увидел, как некто выбежал из дома на улицу д'Ассас и садится в фиакр. Дверца захлопнулась, экипаж тронулся и свернул на улицу Мадам. Виктор выскочил на мостовую и побежал следом, но быстро выдохся. Мебельный фургон загородил фиакр, и он потерял свою цель из виду.

Виктор присел на лавочку напротив булочной и стал обдумывать сложившуюся ситуацию. Убивать его не собирались — хотели только напугать. Он получил предупреждение. Видимо, преступник так и не нашел «Даму в голубом», иначе давно бы скрылся. Виктор смотрел на зажатую в руке проволоку и безуспешно пытался понять, где Дениза могла спрятать олеографию. Среди картин Таша? Во время переезда он еще раз проверил каждое полотно и ничего не нашел. Виктор посмотрел на витрины булочной, перевел взгляд на проволоку, которую не переставал крутить в пальцах, и выплывшая из подсознания неясная догадка обрела реальные очертания, как фотографическая пластина в проявителе. Он вскочил. «Зеркало! Я забыл о зеркале в мансарде Таша!»

Чета Ладусеттов ужинала в привратницкой.

— Простите, что отрываю вас от еды, — заглянул к ним Виктор, — но я потерял ключи от нового замка и вынужден просить у вас запасные.