Гитлер рассчитывал разгромить последнюю сухопутную державу, на которую могла опереться Англия. Он надеялся достигнуть этим путем определенной политической цели. а именно приведения главного противника к готовности заключить мир, и в своих планах шел по следам Наполеона, пример которого должен был, если не отпугнуть его, то, по крайней мере, заставить призадуматься. Он не учел, что с целью нанести удар Англии Наполеон сначала пошел в Египет и что поход в Россию привел к результатам, прямо противоположным тем, на которые рассчитывал корсиканец. Он не учел и того, что Великобритания теперь опиралась главным образом на поддержку США.

Невозможно доказать задним числом, что Россию можно было разгромить в несколько месяцев; столь же успешно можно привести и доказательства противного. Однако несомненно, что летом и осенью 1941 г., хотя достижения армии и были огромны, можно было добиться большего. Пять драгоценных недель хорошей погоды были потеряны из-за похода на Балканы. Известно, что Гитлер дважды энергично вмешивался и менял оперативный план. Для участия в битве за Киев он изъял значительные силы из состава армейской группы «Центр», стоявшей наготове для наступления на Москву. Битва за Киев закончилась успехом, но наступление на Москву застряло сначала в грязи, а потом в снегу. На севере он задержал армию Рейнгардта. под самым Ленинградом, хотя занятие Ленинграда и Кронштадта было специально оговорено в плане и должно было предшествовать наступлению на Москву.

Однако пагубными оказались не только эти изменения оперативного плана; сам по себе этот план, изданный 18 декабря 1940 г. в качестве директивы фюрера № 21 («план Барбаросса»), далеко не учитывал всех возможностей, которые вытекали из обстановки. Масса русских войск должна была быть уничтожена в ходе смелых операций, отход боеспособных частей в глубь обширного русского пространства надлежало предотвратить, центром тяжести сделать северную половину этого пространства, разделенного надвое Припятскими болотами. Армейские группы «Центр» и «Север» должны были рассеять войска противника в Белоруссии и Прибалтике, занять затем Ленинград и Кронштадт, а в дальнейшем действовать в направлении Москвы, чтобы захватить вместе с этим городом важнейший железнодорожный узел, не говоря уже о психологическом воздействии падения столицы. Задачей наступавшей южнее Припятских болот армейской группы «Юг» было уничтожение противостоящего противника, а затем занятие важного в промышленном отношении Донецкого бассейна. Военно-воздушные силы должны были ликвидировать вражеские войска и оказывать поддержку наземным войскам в районе центра тяжести их действий, что относилось прежде всего к армейским группам «Центр» и «Юг»; вместе с тем в их задачу входило недопущение налетов на собственную территорию и продолжение авиационного наступления на Англию.

Относительно военно-морского флота в директиве говорилось:

Почему преимущества морского транспорта не были использованы для пользы самого наступления? В бедной грунтовыми и железными дорогами России война более чем где-либо должна была стать транспортной проблемой. Было известно: горючего не хватает, автоперевозки на большие расстояния неэкономичны; подвижной состав железных дорог за предвоенные годы почти не увеличивался; перешивка железнодорожных линий на немецкую ширину колеи должна занять много времени; не говоря уже обо всех этих трудностях, следовало ожидать и разрушения мостов и путей…

Быстрые, смелые операции! От границы Восточной Пруссии до Ленинграда было по прямой целых 800 км, до Москвы — 1000, от Ленинграда до Москвы — 600. Почему же при таких условиях отказались от магистрали с такой большой пропускной способностью, как та, которая через Любек, Штеттин и Кенигсберг вела прямо на Ревель (Таллин) и Ленинград? Из-за русского Балтийского флота? На бумаге последний выглядел довольно внушительно, состоя из:

2 линкоров (1911 г.), модернизированных, 23000 т, двенадцать 30,5-см орудий;

3 крейсеров (два из них были вооружены девятью 18-см орудиями каждый);

47 эсминцев и миноносцев;

96 подводных лодок и многочисленных малых судов.

Никто из офицеров флота, сражавшихся в 1914–1917 гг. против русских, не питал особого уважения к этому флоту. Правда, русские хорошо стреляли, а очутившись в тяжелом положении, экипажи мужественно сражались до конца. Однако как в. русско-японской войне, так и в 1914–1917 гг. им не хватало способности быстро оценивать и использовать столь быстро меняющуюся на море оперативную и тактическую обстановку. Советская система воспитания не была приспособлена к тому, чтобы устранить именно этот недостаток. Если в первую мировую войну небольшие отряды устаревших, плохо вооруженных судов действовали, можно сказать, перед самым носом русского флота, то теперь много раз испытанные в бою немецкие соединения не имели оснований особенно бояться советского военно-морского флота[55]. Морская и воздушная война на Средиземном море и безрезультатные действия итальянских подводных лодок, начиная с июня 1940 г., достаточно ясно показали, как мало значат голые цифры и как много знания и вера в свои силы.

Центр тяжести — в борьбе против Англии? В принципе это было, конечно, справедливо; однако коль скоро военно-морской флот оказался целиком поставленным на службу Норвежской экспедиции, было бы только последовательно, если бы теперь он предоставил возможно более крупные силы и сделал все от него зависящее, чтобы привести к победному концу предприятие, провал которого поставил бы под вопрос все успехи, достигнутые до этого момента. Правда, при появлении директивы «Барбаросса» действия надводных кораблей находились еще в разгаре. Однако и при посредстве легких сил и десантных судов можно было, при условии достаточной поддержки с воздуха, предпринять смелые действия. Финны были нашими союзниками, и, значит, все южное побережье Финляндии могло стать исходным плацдармом. В качестве объектов внезапных набегов напрашивались острова Балтийского моря, Ревель (Таллин) и, разумеется, сам русский флот. После гибели «Бисмарка» можно было пустить в действие и надводные корабли, причем это не оказало бы большого влияния на войну против Англии[56].