Нет, не дым.

Внезапно он все понимает. Он видит это мысленным взором: струящийся, мерцающий всплеск синего пламени, похожий на молнию…

В ярком утреннем свете он не понял, что видит, он упустил причинно-следственную связь, и в отсутствие связи его разум по-своему истолковал увиденное. Ему показалось, что это был дым. Теперь он поднимает глаза на Хьила, чувствуя растущее потрясение.

– Вот дерьмо…

Обездоленный князь кивает.

– Рассказывай.

– Кажется, двенды выбрали своего паладина среди людей.

– Я думал, они выбрали тебя.

– Да, ну, ты же знаешь, чем это закончилось. – Он слышит в собственном голосе отзвук задетого самолюбия. – Похоже, теперь они ищут нужное в ларьках с дешевками.

Подумать только, древняя раса из легенд удовлетворилась кем-то настолько… заурядным, как Клитрен.

«В подобной ситуации хватаешься за любые инструменты, какие окажутся под рукой», – сказал ему однажды Даковаш по поводу политики Темного Двора. Наверное, у двенд не было причин быть менее прагматичными.

Но не до такой же степени…

– Я должен вернуться.

– Ты должен вернуться, – соглашается Хьил и извлекает из мандолины нежно звенящий аккорд. – На самом деле…

Он вздрогнул и проснулся на низкой деревянной койке, освещенной мягким мерцанием фонаря, стоящего рядом на полу. Откуда-то доносились слабые отголоски плещущихся волн, над головой простирался унылый потолок каюты. Расстояние до него было куда меньшим, чем на кораблях, которые обычно строились на имперских верфях, и доски с бимсами выглядели потертыми, потрескавшимися от времени – значит, он на борту одного из кораблей Лиги. Тошнотворный тяжелый запах так и лез в пересохшее горло, словно аромат храмовых благовоний, челюсти свело, в голове пульсировала боль. Но она казалась какой-то далекой, и по венам расползалась слабость – похоже, его чем-то накачали. Он попытался сесть и не сумел: оказалось, его руки сложены на груди, словно крылья птицы, запястья и большие пальцы связаны, и прочие пальцы, да и сами ладони обмотаны щедрым количеством витков шнура.

А более толстыми веревками он был привязан к каркасу кровати – они пригвоздили его к месту. Он попытался пошевелить ногами, но обнаружил, что они обездвижены схожим образом.

Кто-то не хотел рисковать.

И боль в челюстях – тот же самый «кто-то» воткнул ему в рот грубый деревянный клин, обвязанный шелковой тряпкой, смоченной в каком-то храмовом масле и затянутой безжалостным узлом на затылке. Боль от напряжения неуклонно поднималась, присоединяясь к пульсации в голове, где пламенел ушиб, охватывающий висок и часть лба.

«И гадать не стоит, чьих это гребаных рук дело».

Кто-то хмыкнул. Он неуклюже повернул голову и уставился сквозь свет фонаря туда, где по другую сторону каюты сидел на низком табурете Клитрен Хинерионский и наблюдал за ним.

– Удобно? – спросил наемник.

Рингил снова перевел взгляд на деревянный потолок. Судя по легкому наклону каюты, в которой он находился, корабль вышел в море. Скорее всего, они направляются в Трелейн.

– Если бы Венж мог тебя увидеть сейчас, а?

Он бросил на Клитрена косой взгляд. Закатил глаза.

Что-то шевельнулось, и наемник склонился над ним – достаточно близко, чтобы Рингил почувствовал запах кофе и лимона в его дыхании. В воздетой руке блестел клинок милосердия. Гил почувствовал, как он скользнул ему за ухо и приподнял хрящ на волосок от черепа.

– На твоем месте, пидор, – мягко и очень решительно сказал Клитрен, – я бы в этом путешествии вел себя как можно вежливее. Мне поручено доставить тебя в Трелейн как можно более невредимым, но никто не уточнял, какой вред я буду вынужден причинить, чтобы подавить твое черное колдовство.

Гил ответил столь же пристальным взглядом. Вложил в него каждую унцию презрения, какую смог собрать. Интересно, не трахалась ли Рисгиллен с этим типом, чтобы сделать его своим рабом?

«В смысле, как Ситлоу трахался с тобой? Чтобы сделать тебя своим рабом».

Наверное, от этой мысли ненависть в его глазах вспыхнула чуть ярче. Клитрен отвел взгляд. Фыркнул, убрал нож.

– Не знаю, почему я беспокоюсь. Я почти уверен, что по сравнению с тем, что с тобой сделают в Трелейне, все, чему могу подвергнуть тебя я, покажется всего лишь щекоткой.

Он встал, отвернулся и постоял минуту-другую спиной к Рингилу. Снова повернулся к узнику, все еще с темным от гнева лицом. Взмахом руки указал на веревки, которыми тот был связан.

– Знаешь, мои люди хотели более надежного решения, чем это. Они хотели отрубить тебе пальцы. И вырезать язык под корень. Пришлось их переубеждать. Ты на этом судне один, Эскиат. Я оставил твоих людей под стражей в Орнли, их заберут другие мои корабли.

«Ага, жди». Он послал за сторожевиками Лиги акийя.

– Значит, здесь только ты, я и куча каперов, которые ненавидят тебя до самых колдовских потрохов. Эти люди – обычные моряки; они и в лучшие времена крайне суеверны, а сейчас, уж ты мне поверь, момент далеко не лучший.

Наемник рыскал по каюте в слабом свете фонаря. Он выглядел рассеянным и гораздо менее счастливым, чем можно было ожидать в подобных обстоятельствах. Если он и был доволен своей победой над Рингилом, то почти не подавал виду.

– Понимаешь, они нервничают. Они до смерти боятся кракена, мерроигай и нечестивого пожирающего пламени, и у них есть оправдание в виде начавшейся войны. Честно говоря, не думаю, что им понадобится много времени, чтобы пойти против меня. Ворваться сюда, забрать тебя и принести в жертву Соленому Владыке, по старинке. И хотя у меня есть договор с некоторыми очень важными людьми в Трелейне, я с удовольствием погляжу, как тебя повесят на рее и разорвут баграми, а потом скажу нанимателям, что, увы, доставить получилось лишь в дохлом виде.

«Значит, Рисгиллен ни при чем». Или, по крайней мере, она не руководит открыто, напрямую, как это делал Ситлоу. Может, Клитрен обязан своим назначением и войском клике, а не Канцелярии, но он, похоже, о других подарках не имел понятия».

«Во всяком случае, пока».

«Ну, как и ты в свое время, Гил. Как и ты».

– Подумай хорошенько, – сказал ему наемник. – Над тем, как себя вести. Когда я вернусь, может быть, принесу тебе воды.

Он встал, взял фонарь, подошел к двери каюты и исчез из поля зрения Рингила. Выходя, хлопнул дверью с какой-то совершенно излишней силой.

Без фонаря каюта погрузилась в темноту, которую рассеивал лишь слабый свет Ленты, проникающий через единственный иллюминатор на дальней стене. Рингил некоторое время подождал в полумраке, чтобы убедиться, что Клитрен действительно ушел, а затем принялся исследовать свои путы более тщательно, проверяя каждый виток и узел – нет ли слабины. Ничего не нашел. Да уж, настоящие моряки поработали – это точно.