Уэс приводит в действие схему.

Coincidentia oppositorum капля за каплей конденсируется в алембике. Она сияет так же ярко, как бриллианты на шее Крейн, и озаряет стол светом, подобным лунному. Уэс не знает, получилось ли что-нибудь у него, и не узнает, пока пулей не выстрелят, но его сердце при виде этого сияния учащенно бьется. В глубине души он понимает: это лучшее из всего созданного им. Соединив сущность пули с рубедо, он кладет ее на подставленную ладонь Крейн.

– Благодарю вас, мистер Уинтерс.

– О нет, это я благодарю вас.

Как только судьи отходят, Уэс оседает, ставит локти на стол, роняет голову на ладони. Сквозь завесу упавших на лоб волос он видит, как хитро улыбается ему Харлан.

– Вот так это и делается.

– С-спасибо…

Кажется, ему нужен душ.

* * *

Пока заканчивается процедура технической экспертизы, солнце окунается в море, день медленно перетекает в вечер. Через полчаса начинается второй раунд судейства. А сейчас – краткая передышка, пока судьи и зрители перебираются с городской площади на поле за окраиной Уикдона. Никто не хочет рисковать осечкой среди толпы – или случайно разнести какую-нибудь из любовно ухоженных витрин.

Строго говоря, работа Уэса на этот вечер закончена, он свободен. Он прикидывает, не убраться ли потихоньку в усадьбу или не раскрутить ли кого-нибудь на дармовую выпивку, но решает, что на случай, если его карьера прямо сегодня и закончится, ему следует оставаться трезвым. Сильнее всех прочих искушение разыскать Маргарет. Оно настойчиво зудит у него в затылке, аж череп чешется от беспокойной энергии, без которой он предпочел бы обойтись.

Но даже если Маргарет здесь, он не уверен, что готов смотреть ей в глаза. Его тянет к ней, даже просто к общению, и от этого сам себе он кажется маленьким, жалким и ранимым. Теперь, когда отхлынул прилив алхимии и адреналина, он мучительно сознает всю свою неопытность. Выполнение трансмутации открыло в нем некий шлюз, и теперь он спешит вновь задраить его наглухо. Он не желает хотеть Маргарет. Не желает хотеть того, кем поглощены его мысли, кто чего-то ждет от него, кто причинит ему боль возможным отказом.

Ему хочется чего-нибудь полегче. Того, кто не вынудит его чахнуть и сохнуть, или же пересматривать свои взгляды на мир, или чувствовать. Он хочет…

– Уэс!

Никогда еще голос Аннетт Уоллес не звучал слаще.

Крутанувшись на каблуках, Уэс оказывается лицом к лицу с ней. Ее волосы тщательно уложены гелем в локоны-штопоры на висках, такие ровные и глянцевые, что он едва удерживается, чтобы не дернуть за один.

– Вот так встреча, не ожидал! У вас выходной?

– Если бы! У меня перерыв, но мне захотелось поздороваться.

– Привет, – говорит он. – Позвольте составить вам компанию.

– Вообще-то я… – На мгновение она смущается, но тут же овладевает собой. – А вам разве не надо быть на демонстрации?

– Техническую часть я уже закончил. Судейство следующего этапа начнется не раньше чем через тридцать минут, и я свободен и скучаю. Так что вы говорили? Умоляю, не томите.

– Вы готовы сопровождать меня ближайшие тридцать минут?

– Это будут лучшие тридцать минут в вашей жизни. Может, посмотрим судейство вместе? В зависимости от его результатов мне может понадобиться утешение.

Она невольно улыбается, чего явно не собиралась делать.

– Не могу. Отец взбесится, если я не вернусь вовремя.

– Ну и пусть, тем лучше. Идем. И ночь молода, и мы тоже.

– Ладно, хорошо, – она тычет в него пальцем. – Но только пока я не увижу, что вы сотворили. А потом мне в самом деле понадобится уйти.

Это его вполне устраивает. Времени как раз хватит, чтобы заглушить весь шум у него в голове.

– Благодаря вам я стал счастливейшим из смертных.

Аннетт фыркает и берет его под руку.

– Какой же вы смешной.

Уэс чуть не испускает дух прямо на месте, но собирается с силами, чтобы спросить:

– Правда?

– Да. – Холодный ветер пролетает по улице, насыщенный солью и обещаниями, и путает ей кудри. В таком виде она мучительно прелестна. – До сих пор не верится, что вы уговорили меня.

– Хотите сказать, раньше вы никогда не опаздывали на работу? Долго же вам еще скатываться по наклонной. И никогда не удирали из дома поздно вечером?

– Удирала, конечно! – притворяясь возмущенной, она прикладывает ладонь к своей груди.

– В таком случае кое-какие представления у вас имеются. Куда пойдем?

– Да здесь идти-то особенно некуда.

Уэс шутливо толкает ее плечом.

– И чем же вы обычно занимаетесь?

– Многие у нас пьют где-нибудь у пристани. Иногда мы прыгаем с утесов.

– С утесов, значит?

– Это совсем не так увлекательно, как вам кажется. Не то что танцы и вращение в высшем свете, к какому вы наверняка привыкли в большом городе.

Уэс размышляет, не признаться ли ей, что ему и его друзьям подобные развлечения не по карману. Подумывает, не объяснить ли, что он, скорее всего, – худшее, чего боится ее отец: банвитянин без официального образования и хоть каких-нибудь перспектив. И не рассказать ли, что он живет в многоквартирном доме в Пятом Околотке, где даже близко нет шикарных клубов, которыми она бредит. Но это неизбежно испортит обоим настроение. Он просто составляет ей компанию, их время ограниченно. Лучше пусть и дальше верит, что он – искушенный, светский, состоятельный юноша, за какого она его приняла.

– Сделайте одолжение, просветите. Меня так легко впечатлить.

Она вздыхает.

– Вы уже пробовали уикдонское мороженое?

– Я бы не сказал.

– Вот и хорошо, – говорит она таким тоном, словно выслушала трудное признание. – Идем.

Сначала они стоят в бесконечной очереди за мороженым, затем следуют к полю за остальными толпами зрителей, подтянувшихся к сезону охоты. Под руку они бредут по колено в траве, пока не находят подходящее местечко возле утеса над океаном. Лунная дорожка дрожит на воде, почти черный песок окаймлен кружевом морской пены. Они усаживаются на траву, Уэс краем глаза наблюдает за Аннетт, у которой на пластиковой ложечке тает мороженое. Свое он приканчивает меньше чем за минуту, насыщенный мятный вкус все еще ощущается на языке.

– Странно видеть здесь столько народу, – говорит она.

– Да уж. Население городка увеличилось чуть ли не в пять раз.

– Не в этом дело. Иногда мне нравится приходить сюда одной. – Ему кажется, что она пытается объяснить ему что-то важное, но он не в силах разгадать смысл ее грустного взгляда. – Порой я сижу здесь и гадаю, что там, по другую сторону этой воды.