Я набрал полную грудь – последний глоток свежего воздуха на ближайшие несколько часов. Пора входить. Втиснувшись в жилище Шкуры, я захлопнул за собой дверь. Теперь я в царстве дикарки.

Дом Шкуры состоит всего из двух комнат: маленькой спаленки в дальней части здания и крупной многофункциональной прихожей, в которой я сейчас нахожусь.

Попавший сюда сразу решит, что оказался в гостях у ведьмы, и не ошибётся. Почти всё свободное пространство комнаты заполнено какими-то шкафами, комодами, плетёными корзинами, вазами с сухими цветами, пустыми клетками. Вокруг на полках стоят всякие склянки с вязкими жидкостями, разноцветными порошками, высушенными частями животных и даже живыми насекомыми.

Везде, куда не глянь, дымят ароматические свечи, дополняя композицию сумасшедших запахов…

Пол устлан циновками и коврами. Все грязные, загаженные ногами приходящих, ни разу не стиранные и не почищенные.

Единственный свет излучают фонари, представляющие собой железные полые шары с отверстиями, внутри которых вставлены свечи. Окон в доме Шкуры нет.

Из-за многочисленных источников света комната посечена сотнями теней, сплетенными в кошмарную паутину. Эти тени, кажется, двигаются, ползают где-то в углах, где это можно обнаружить лишь боковым зрением…

Тени – это слуги ведьмы.

В стороне сидят три скелета. Шкура усадил их за низкий столик в нелепых позах. Один из троицы сжимает пивную кружку и пялится в потолок. Второй смотрит на свои скрюченные руки, словно в них игральные карты. Третий же уронил левую руку на столешницу, в то время как правой сжимает невидимый пистолет, приставленный к виску.

– Темнота пригнала тебя, Гарольд! – прошипела из полутьмы дальнего угла ведьма, – Небожитель загнал в мой дом…

– И тебе привет, Шкура… – лениво ответил я.

Тут же раздалось яростное шипение, словно на раскалённую сковородку пролили несколько литров масла. Его источником была хозяйка дома – она недовольна. Правда, прошло не более десяти секунд, как её буйство прекратилось.

– Я-то думала, что ты выучил моё настоящее имя… – спокойно и тоскливо пробормотала Шкура, – Привет, Гарольд.

– Не говори ерунды: в твоём имени пятьсот тридцать шесть букв! Я запомнил только Ороро Ншвармарх Енч Дитеб… Дальше идут и вовсе невыговариваемые буквосочетания…

– Глу-у-у-у-упый… Ты, Гарольд, слишком глуп, чтобы понять смысл, логичность и простоту моего имени…

Обойдя стопку заполненных дрянными тряпками корзин, я увидел, наконец, саму хозяйку дома Шкуру. Дряблая бледная старуха сидит на куче подушек, скрестив худые ноги. С её лица складками свисает кожа. Под редкими чёрными волосами прячутся мутные серые глаза. Бровей у неё нет. Между глазами нашёл место сплющенный нос, из ноздрей торчат волосы. Широкий рот, как у жабы, искусанные губы. Мочки ушей оттянуты под тяжестью толстых серёжек, большая часть которых сделаны из кости.

Неказистое тело прикрыто пёстрыми тканями. Шея увешана бусами и кулонами, на запястьях и щиколотках ведьмы надеты браслеты из самых разных материалов. Стоит только Шкуре пошевелиться, как они выдают мелодичный звон.

Прямо над ней кружат, сыпля искрами, сомли.

Подслеповато глядя в мою сторону, ведьма засунула в рот длинную курительную трубку и сделала затяжку. Перед её коленями валяется ещё четыре разномастных трубки, которые она попеременно курит. Остаётся только молиться, что никогда не узнаешь, чем она их забивает… Судя по запаху, там нет ничего, что хоть отдалённо напоминает табак…

На её руке появился паук. Восьмилапый питомец Шкуры привязан нитью к указательному пальцу её правой руки, поэтому членистоногое вынуждено сидеть на привязи. Ещё одна причуда бледной, как Смерть, ведьмы. Когда-то она ещё привязывала к своей шее верёвку, на другом конце которой беспомощно бился воробей. Он умер очень быстро: Шкура забывала его кормить.

– Если я не ошибаюсь, в прошлый раз скелетов было двое, – произнёс я, снимая шляпу.

Хозяйка довольно улыбнулась и с гордостью взглянула на костяные статуи:

– Один из них новенький! Мрачный пёс притащил мне его позавчера!

– Он всё ещё тебя слушается?

– Разумеется, Гарольд, – пролепетала она осипшим голосом, – Он лежит позади тебя.

Обернувшись, я совершенно никого не увидел. Тварь не желает являться мне на глаза. Слилась с какой-нибудь уютной тенью, растворившись в её черноте.

Мрачные псы – питомцы Стуммы. Немая сущность разводит этих страшных созданий. Их невозможно увидеть, невозможно услышать, невозможно почувствовать их приближение, так как они способны растворяться в тени. Едиственное, что можно разглядеть непосредственно за секунду до смерти – это два красных глаза и собачий силуэт.

Эти псы убивают без причины, но никогда не едят убитых жертв. Исполняют ли они волю Стуммы или просто дают выход дикой звериной ярости? Никто не знает.

Шкура говорит, что приручила одного из них. Месяцы волхований над древними магическими книгами привели к тому, что её сила пленила Мрачного пса. Теперь сущность избавляется от её недоброжелателей, предупреждает об опасности и, конечно же, таскает ей материал для новых костяных друзей.

Само собой, эти ребята являются настоящими скелетами. Шкура собственноручно потрошит мертвецов, счищает с костей плоть и высушивает их над печкой. После этого остаётся только собрать скелеты заново и скрепить их специальным раствором. Если смазывать особой дрянью от гниения, то простоят очень долго.

– Кем был этот бедолага?

– Будто тебе есть дело, Гарольд…

– Нет, – врать нет совершенно никакого смысла, – Просто интересно…

Шкура сделала ещё затяжку. В этот раз она выбрала короткую изогнутую трубку тёмно-каштанового цвета.

– Ты же знаешь, что меня не смущает убивать невинных, – прохрипела ведьма, сделав жующее движение челюстями, – В Данкелбурге это нормальное дело.

– Да, вполне нормальное…

– Так в чём проблема?

Она так неприятно сверкнула глазами, что я не выдержал и отвёл взгляд в сторону. Глубоко вздохнул – нос понемногу начал свыкаться с ужасными запахами. В голове начала пульсировать маленькая жилка…

– Да вот интересно: ты же можешь натравить Псину на кого угодно, – на этих словах голос не дрогнул, хоть я этого и ожидал, – И на меня, и на того же Гауссфильда, и на Ротвейлера…

– Конечно могу, – голос Шкуры стал похож на скрип трухлявого дерева, – И Мрачный пёс разорвёт жертве шею – никто его не остановит. Только мне совершенно не нужно этого делать. Какой мне с того толк?

Паук на руке ведьмы принялся бросаться на кружащих вокруг Сомлей, яростно раскинув педипальпы. Невесомые создания легко упархивают от неповоротливого тарантула.

– Хотел бы так же иметь возможность убивать кого угодно одним желанием? – прошипела гадюкой Шкура.